Юрий Колкер

Шалун и ворчун
Четверостишья

* * *
Шалун говорит: – Купидон!
Я баловень судьбы, я влюблен!
Ворчун говорит: – Купи дом,
А шалости оставь на потом.

К ПЕВЦУ ПИРОВ

О чем печалишься? Неужто это ново,
Что счастье – тоже род товара покупного?
Не вижу, отчего бы нам за счастье жить
Страданием, трудом, деньгами не платить.

* * *
Радуешься и глаза отводишь,
Даже если путь далек и труден.
Всякий поцелуй, когда уходишь,
Хоть на миг, а всё-таки иудин.

* * *
…Дожить до смерти всех врагов и друзей,
Дождаться славы и угодить в музей,
Гордиться ласками множества милых жен, –
И не увидеть, что ты убог и смешон…

* * *
Есть много славных мест в счастливом этом мире,
Но было б лучше мне родиться в Хартфордшире,
В деревне Боремвуд харчевню содержать
И никуда вовек отсель не уезжать.

* * *
Сердце в салонных играх больше не подвизается,
Разум в бегах собачьих больше не видит проку.
Будущее кусается, прошлое огрызается.
Споры ничем кончаются. Скука – и бантик сбоку.

* * *
Дворовым сорванцом простым,
Без барственных затей
Я рос… ан, вот ведь стал Толстым!
Чем дальше, тем Толстей.

* * *
Физика твердого тела, прости!
Муза твоя отлетела.
Нужно осваивать, как ни крути,
Физику дряблого тела.

* * *
Жил человек такой и жил человек сякой.
Потом они оба померли. Наступил покой.
Что ты мне тычешь в грудь свою изумрудь?
Мельница не работает. Я уже за рекой.

* * *
Заплачет собака, завоет жена,
В окно с перепугу заглянет луна,
А дел-то на грош! Спи, старый Гаврош…
Что жил ты, что не́ жил – одна сатана.

* * *
Звезда полей восходит над трактиром.
Поодаль Пушкин на суку висит.
Стяжательство и зависть правят миром.
Любовь отмучилась, а голод сыт.

ИЗ БОРИСА КУЗИНА

Истина непроницаема, как ядро.
Два ядра не сливаются никогда.
Где уж нам о добре, когда бес в ребро!?
В спорах родится не истина, а вражда.

 

* * *
Неинтересны люди, неинтересны книги,
Неинтересны ласки, – вот старости вериги.
Зато уж не батрачу на хама и урода,
А на житьё хватает, – вот старости свобода.

* * *
Пиит, переводи бумагу!
Вертись, Фортуны колесо!
А я продам часы и шпагу,
Как сделал некогда Руссо.

* * *
Евреи несут
Священный сосуд,
Очей не смыкают,
А что в нём, не знают.

* * *
Вы оба слева: сердце и ты.
Вздымаюсь, преодолев
Уколы мелочной правоты.
Когда я неправ, я лев.

* * *
Без преданности нет предательства, ведь так?
Нам не о солнце ли свидетельствует мрак?
Незаданный урок не требует ответа.
Там не было любви, где не было обета.

* * *
Они прослышали, что есть литература,
И ну себе писать веселою гурьбой.
Гречанка луврская, не куксись, что с тобой!
Неужто на дитя смотреть мы станем хмуро?

* * *
Сердцá для чести живы,
А души – пусты, лживы.
Хлебни народной чести –
И ты невольник лести.

ЭПИТАФИЯ

Литературный подёнщик, писавший стихи,
Много воинственной нагородил чепухи.
Был он, к тому же, отчасти Иуда и Брут.
Вдоволь потешатся люди. Но тоже помрут.