Виктор Санчук
НА ПОЛЯХ ПЕРЕВОДА ГЮНТЕРА ГРАССА
В ПОДМОСКОВНОМ ЗВЕНИГОРОДЕ ВЕСНОЙ 1997
Марку Белорусцу, переводчику немецкой поэзии
Ночь, славная риторикой травы.
Перешагни, и через поколенье –
щетиной серой зарастают рвы,
как скулы рядовых при отступленье.
Почудится, дождь пулеметит жесть.
И будет сон, словно роман пространным.
Идут слова, слова – числа им несть.
Но слышу – боль, боль – боем барабанным.
И ужас тот – не смучить, и не смочь,
не удержать, как слабый звук на струнах.
Случайный всхлип, и расползется ночь,
разъедется по швам дорожек лунных.
А там – повылезает, заскрипит
да заскрежещет сорванною дранкой –
предпамяти раздавленный санскрит –
всем месивом, как из-под траков танка.
Ночь бреднями риторики права:
могли ли вы, могли бы мы, могли ли...
Лишь толпы слов – безвестных, как трава –
на серых скулах – рвов, холмов, могилы.
Киев, март 2022
* * *
Жизни счастливая (последняя) рубашка
На гвоздике в ночном небе
А тут перед врачом разоблачаться
И вот уже привычно бесстрастные медбратья
Сведут в одну вне времени палату
Где безымянный однородный люд в пижамках цвета сгнивших досок…
Зачем только зашел в эту поликлинику дурацкую
Сегодня
* * *
У спаниеля уши повисли
Словно две капли. Стоит цеплять ли
К этому факту высшие смыслы?
Думаю, вряд ли.
В опере слух усладили мы «Тоской».
В целом же год преисполнен тоскою.
Разве что кот в небо серое хвост свой
Поднял трубою.
В общем, бессмысленное поколение.
Времени окна проветрит историк.
Буду фиксировать мира явления,
Глядя во дворик.
* * *
Черная кошка ночи –
Вся – зубы да когти –
Со мной, серым мышем, играла,
В норку утра бежать не пускала,
Сверкала, клацала,
Было страшно!
* * *
Думаешь, был я как рыба нем?
Нет
Просто
Некто
На голос моей жизни накидывал
Ночей и дней
Черно-белый невод
* * *
Так я ходил между городами
И в них
Трогал дома
Заусенцы быта цеплялись
Хлипких деньков
Тщедушные вздохи
Но дорог татуированных
Нешуточна хватка
Остатки слов
ошмётки
В ночь проваливаются
Как щел во сто
в ки до ка