Татьяна Ананич

Из цикла «Подкрепи вином меня на дорогу»

* * *
Подкрепи вином меня на дорогу,
яблок влажных сложи в котому.
Ты отлюбишь меня понемногу.
Вот и ветер попутный от дома
гонит мысли мои попятные,
укрощает слезу скупую.
И слова шелестят невнятные.
И, как в первый раз, я целую
воображаемую тебя.

* * *
Боль и кандалы навырост, чтобы не жали.
Жизнь – берегиня лыковая по парче, без лица.
Еще бьются в груди плотяные скрижали.
И молчание «под золото» кроме тельца
принимает все бодливые формы.
Междуречный слагаешь в сердцах зиккурат:
за неимением культуры языковые нормы
уматеряешь, чтоб утвердиться. Не брат.
Не сын. Не разводящий амуры.
Там, где макаровых нет коров.
Мысли хлещут, не щадя шкуры.
Неуютно ежишься от чьего-то «кров».
Словарь из тех, что в тайге беспоповцы
имут, не сетуя на нехватку слов.
И английский букварь, где «неправильные» те овцы
перед сном считают своих пастухов.

ЧТО НАША ЖИЗНЬ?

1
Кинуть кости в Курхаусе пока не сыграл в ящик.

2
Неудачный дерюжный образчик
наших ситцевых нравов. Но всё с иголочки.
«Домострой» на тесанной полочке.
И о нем ни «му-му» ни в Отцах ни в Детях.
Nihil над всем! Никто не в ответе:
напросился, паскуда, – живи!
Господь Бог не играет, а мы – пожалуйста, –
кто на камеру, кто в рулетку, кто – в аиста.
(Парамоша, где твой былой азарт?)

3
«Вину коей страны вы предпочитаете
в это время дня?» – Мне чаю! Ти-
хо! (Бог, пронеси соотчичей.
А не то закончу «ничьей».)

4
Иван Дмитрич Громов средь ясного моего ума!
Обитатель шестого – куда ни глянь – континента.
Какими судьбами, голубчик? Зима...
(Под белы рученьки «пациента».)

5
Изнанка культуры, вывернутая на лицо.
Вышедшая не из моды, – строя.
«Вам к лицу это клетчатое пальтецо
свободного покроя.»

6
Богу – Богово, кесарю – кесарево, а гурту – гурт.
Говорил Создатель не вкушать от древа!
Первопричина – краеугольный абсурд,
как с пупками Адам и Ева.

7
Что наша жизнь? Каратаевщина, – вот! –
львиная доля ее... – так говорил папа
римской литературы, стоик тот. «Идиот!
Он блефует. Рыба! О-ё! Растяпа...»

8
Вчера меня вез наш земляк-таксист.
Ей-богу, мокиевич – как его?! – кифа:
его «красный» словарь, забубенный свист
мне накапали в два тарифа.

9
Патриотизм квасной на дрожжах...

10
«Но-но-но! Не кропи, школота!»
Своя рубашечка – всё ж ближе к телу.
«Ставки! Ставки делаем, господа.»
«Ну, выкладывай. Ближе к делу.»

11
Так вот, мы с Серегой позавчера...
«Ходи сюда, аккордеонист с ‘Катюшей’.»
«Что наша жизнь, говоришь, – икра?»
«Кушай. Фотографируй. Кушай.»

12
«Я гляжу, ты разгорячился чуток.»
Что там про это «первопричинство»?

13
Скоромная истина: нищета –
«Но-но-но! Не кропи, школота!» –
не порок, но большое свинство.

14
Акакию Акакиевичу – слушай – акафист:
«Маленькому сему человече...»
Пиши, славист, говорю, покамест
в меня вдыхаются эти речи.

* * *
как странно, стоя на почве чужой
ревности, вспоминать о тебе,
далекая! о обещанная!
я, как библейский герой,
исходив все вокруг,
на пороге тебя, за гранью тебя,
единственная, так и не познав
первозданность твою,
плодородность твою,
от тоски по тебе
умираю.