Сергей Манукян

 

Очерки подлых времен^[1]

 

Очерк 3. «ОБИДА» ЦЕНОЙ В МИЛЛИОНЫ

 

                                                                                                                                 Он был выдающейся личностью,

                                                                                                                                 импонирующей нашему жестокому времени,

                                                                                                                                в котором протекала его жизнь.

                                                                                                                                                У. Черчилль, Речь в Парламенте, 23.12.1959

 

«Многие исследователи не подтверждают, что У. Черчилль говорил это в парламенте и именно в это время. Он понимал, как никто, что государство можно потерять, если слово не так скажешь, человека вовремя не убьешь», – писал Семен Липкин в повести «Декада». Сталин был внимателен ко всем необычным контактам, репликам и даже движениям союзников по отношению к его военачальникам. Ухо было чутким, а глаз зорким. Так, как это было, к примеру, на Потсдамской конференции, когда президент США Г. Трумэн как бы невзначай обмолвился об атомной бомбе, новом сверхоружии, а Сталин и ухом не повел, чем ошеломил своего американского коллегу. Но, как оказалось, вождь и слышал, и видел. И разбирался. Поведение американцев и англичан в Ялте на конференции в феврале могло натолкнуть Сталина на мысль о том, что иностранцы ищут выходы на Худякова, маршала авиации, начальника штаба ВВС, его эксперта по авиации.

Круто изменилась судьба маршала авиации Сергея Худякова¹ не в декабре 1945 года, когда он был арестован (фактически – так), а через полгода после Крымской конференции, где в Ливадии маршал был активным консультантом. «За ряд допущенных ошибок при служебных переговорах по вопросам внешних сношений во время Ялтинской конференции» 25 июня 1945 года Худяков был освобожден от должностей и направлен на Дальний Восток на приближающуюся новую войну. Что за «допущенные ошибки при служебных переговорах...» – об этом долгие годы не было известно, да и сегодня с точностью в деталях сказать трудно.

В 1947 году, когда Худяков уже второй год был подследственным, адмирал Иван Исаков позвонил Вере Николаевне Кузнецовой, жене главнокомандующего Военно-Морским флотом СССР адмирала Николая Кузнецова, сидящего на скамье подсудимых, и предупредил, что в деле Худякова каким-то образом фигурируют фотографии с Ялтинской конференции; он предложил немедленно уничтожить подобные фотографии, имеющиеся в семье Кузнецова. Исаков – первый заместитель главкома Кузнецова, у них были хорошие отношения, и он посчитал долгом предупредить. Исаков не вдавался в детали, потому что сам их не знал, просто попросил супругу своего шефа и товарища поверить ему... Вера Кузнецова ялтинские фотографии не сожгла (по-женски, по-хозяйски пожалела, спрятала), а адмирала Кузнецова Сталин пощадил. Но что за фотографии, и какое отношение они имели к следственному делу Худякова?

После Ялтинской конференции 1945 года сын Рузвельта Элиот прислал Сталину в подарок альбомы цветных фотографий с интересными эпизодами – с участием Сталина, Рузвельта и Черчилля. Просматривая альбомы, вождь обратил внимание, что на нескольких снимках за его спиной стоит, сияя улыбкой, невысокий военный. А на одном из снимков – даже положив руки на спинку его кресла... С неудовольствием спросил у начальника охраны генерала Власика, кто это? Тот ответил, что маршал Худяков. «Протоколы не соблюдаются?» – чертыхнулся вождь, откинув альбом.

Тогда в Ялте было много съемок, групповых и по отдельности, «Большой тройки» и тех, кто рядом, было много незапланированных контактов, как бы они ни предотвращались, особенно со стороны уполномоченных НКГБ. Конечно, не подаренный Рузвельтом самолет повлиял на судьбу Худякова², но эпизод мог запустить механизм недоверия у мнительного вождя. Рассмотрим фотографии ялтинской «тройки», внимательнее. Среди них есть и такая, где Худяков кладет руки на спинку кресла, – «сияющий военный» за спиной у Сталина (вождь чаще хмурый) на нескольких фото. Вот он с руками за спиной, как и английский офицер, а вот с рукой, вернее с большим пальцем, заложенной за петлицу мундира, как у Наполеона.

Вероятно, разговоры Худякова со Сталиным по поводу безобразного поведения его сына, полковника авиации Василия, проходили не единожды, включая и тот эпизод, когда Василий надругался над женой одного из офицеров. «Он неисправим». Сталин не был «мягким папочкой» – все-таки отдал старшего сына на смерть, не обменял, да и других родственников казнил, послал на эшафот брата первой жены Александра Сванидзе, родственников Нади, второй жены, близких друзей молодости – сотни имен. Жалобы начальника штаба ВВС и самого главкома авиации на сына говорили не только о честности службистов, но и «слабости» самих жалобщиков. Ни одному отцу не понравятся такие осечки в воспитании детей. Теперь Худяков сидел в Сухановской тюрьме, а главком ВВС маршал Новиков с министром авиапромышленности Шахуриным – в другой.

Когда генералиссимусу доложили о «показаниях» бывшего маршала, его удивила и даже ошарашила, кроме протоколов о вредительстве в авиации, информация о биографии-легенде арестованного. 

 

– Не полугрузин, не русский, не сын паровозника с берегов Волги, а стопроцентный армянин, притом карабахский. И всё это, как его там... Ханферянц скрыл, обманул. Дальше еще хуже – завербован англичанами, 26 бакинских комиссаров расстреливал. По заданию английской разведки он будто бы поступил под чужим именем на службу в Красную Армию и сделал карьеру... Не тот ли это абрек-подросток, что помогал мне с «Искрой» в Баку? Время совпадает. Как можно доверять... – размышлял Сталин. – А можно ли верить абакумовским костоломам с Сухановки, ведь, наверное, хорошо отделали молодца (45 лет еще нет). Надо Лаврентия послать поговорить с земляком по бакинским делам... Даже если не всё показанное в протоколах правда...

 

Национальный вопрос был краеугольным вопросом, вопросом существования государства. Кто-кто, а он это знал. Первый наркомнац первого советского государства, консультант Ленина в начале века по национальному вопросу – по Кавказу. За что он, в конце концов, отторгнул великого режиссера и писателя Александра Довженко: сперва принял, приветил, часами слушал воодушевленные речи мастера об Украине, ее освобождении и языке, а потом понял, что это приведет к катастрофе, – национальная самостоятельность, сепаратизм. И Довженко был бит, и «изрублен на куски и выкинут», как писал сам. За то же обругал «хохла Хрущева», когда тот в 1944 году предложил учредить медаль «За освобождение Украины», и рассказал, почему это опасно. (Медаль «За оборону Киева» учредили уже при Хрущеве, руководителе СССР, и намного позже – в 1965 году.)

Поэтому выселил кавказских горцев и крымчан в разгар войны, после войны почуял опасность от евреев с их уже нескрываемым же-ланием получить Крым и жестоко им начал мстить, начав с убийства С. Михоэлса, арестов других и, наконец, планирования «коренного решения» вопроса. Космополитизм – опасная штука, но и шовинизм не лучше. В конце 1940-х Сталина напугал именно «русский вопрос». В 1945 году на приеме в честь Дня победы он неожиданно провозгласил тост в честь русского народа, за его терпение. Но это не означало, что речь шла о росте «самосознания русского народа», что приведет к его самоизоляции и развалу государства. Такое он почувствовал, когда возвысил Жданова и «ленинградцев». Ему казалось, что они начали продвигать национальную идеологию русского государства. После страха потери власти страх разрушительной самоизоляции республик был наиболее острым. Генеральный секретарь партии вернулся к коммунистической аксиоме: если какая-то республика вдруг захочет отделиться, то созданная им империя рухнет незамедлительно.

Анастас Микоян вспоминал, что Сталин в послевоенной деятельности А. Жданова, Н. Вознесенского, А. Кузнецова, П. Попкова и других «ленинградцев» стал видеть проявление такого роста самосознания, и это его сильно насторожило: он понимал, что если РСФСР обособится и начнет ставить на первое место свои национальные и хозяйственные интересы, без поддержки союзные республики отпрянут, и СССР распадется. (Так именно и случилось с Перестройкой.) Сталин безжалостно ликвидировал «сепаратистов-ленинградцев»; то, что он «русскую партию» уничтожит, было предрешено задолго до судебного процесса, прошедшего в конце сентября 1950-го в северной столице в Доме офицеров на Литейном, – и предрешено именно им, а не «интернационалами» Маленковым, Берией и другими. После чего он затеял новые национальные дела – «врачей», «мингрелов». Очередной опасностью стало «влияние Запада» – и взялись за космополитов.

К началу 1950-го года органы стали работать аккуратнее; МГБ, в отличие от НКВД довоенного, действовало «культурно» и днем. Так был, к примеру, с «игрой» арестован на улице морской офицер, капитан второго ранга Борис Бурковский и осужден на срок 25 лет по статье 44 пункт В, «за преступную связь с американскими моряками во время Ялтинской конференции». (Четыре года назад он был офицером связи на кораблях и общался с американскими офицерами, с адмиралом, и – да, танцевал с Катлин Гарриман, дочерью посла США в Москве.) А.Солженицын «В круге первом» описывает послепобедный мрак атмосферы и тягучую деятельность ГБ.

 

«Повинуйтесь! – говорил своим поданным король Пруссии Фридрих II Великий и призывал: – Рассуждайте сколько угодно и о чем угодно, но повинуйтесь!» О чем угодно и сколько угодно! В советской стране говорить свободно нельзя было уже в первые мирные годы после Гражданской войны, с 1922 года: в этот год Генеральным секретарем партии стал Сталин-Джугашвили, с подачи лидера партии Ленина, между прочим; ушел, вытолкнутый из страны, большой пароход с любителями порассуждать «о чем угодно» – философами, писателями и учеными. Инициатором их высылки тоже был Ленин, – перед своим первым инсультом он просто неистовствовал: «Выкинуть, отправить вон!» Иосиф Виссарионович такого никогда не делал – никого не высылал, никого не отправлял за пределы родины (только одного своего личного и самого большого врага Троцкого и пожалел), – он их убивал здесь.

 

Он «проявил необычайную силу воли, стойкость и хладнокровие», – пишет о Сталине «Британская энциклопедия» (Т. 21). Так, проявил. Он уничтожил (не выслал) всех самых близких соратников, «старую гвардию» своего учителя Ленина – Каменева, Зиновьева, Рыкова, Томского, Бухарина – и Троцкого, и многих других. Не оставил и их детей: были убиты сыновья Троцкого (два), Каменева (два), Рютина (два), единственный сын Зиновьева, друга Лакобы. Среди них были и школьники. По его формуле, озвученной в феврале 1937 г., «об обострении классовой борьбы» при продвижении к светлому будущему завертелась мясорубка репрессий – более 700 тысяч расстрелянных только в 1937–1938 годах. Созданная им машина «законно» казнила (1-я категория) и заключала в лагеря (2-я категория) миллионы невиновных людей. Он «был создателем плановой экономики», точно так, – при невероятно ускоренном («а то сомнут») ее возведении погибло сотни тысяч рядовых копающих, таскающих и махающих (киркой) и тысячи директоров индустрий и инженеров.

Странно: под руководством крупного организатора завода или стройки в два -три года (!) возводился гигант индустрии, а после торжественного перерезания ленточки и вручения ордена Ленина или Трудового Красного Знамени почетного «именинника» уводили под руки. Поэтому Британская энциклопедия отмечает, что «в основе странного культа были несомненные достижения Сталина». И продолжает: «он был ‘отцом победы’», – несомненно, был!

Уникальный расстрел произошел 28 октября 1941 года: идет война, полный разгром, а тут расстреливают высших офицеров, генералов – без какого-либо судебного решения. «Приводят в исполнение» по предписанию Народного комиссара внутренних дел СССР Генерального комиссара государственной безопасности тов. Берия Л.П. от 18 октября 1941 г. за № 2756/6». Не приехавшие из Москвы в далекий Куйбышев (сюда привезли, чтобы расстрелять) старший майор госбезопасности Баштаков, майор ГБ Родос и старший лейтенант ГБ Семенихин так решили, а САМ (и Берия на допросе 31.07.1953 г. признал этот факт). Двадцать человек, не рядовых, нужных фронту. Паника, измена? Тогда возьмем 1942 год. Еще два десятка военных – опять генералы, можно вернуть их фронту. Однако «странный» Сталин надписал кратко: «Расстрелять всех поименованных в списке». Расстреляли. 23 февраля 1942 года. Британская энциклопедия про этот день ничего не сказала, а то «странность» обострилась бы. Генералов Красной армии расстреляли в День Красной армии. «Бить, бить и бить», – требовал он от дознавателей во время следствия над его личным врагом, то есть «врагом народа», зная, что последнему пощады не будет. «Перед тем как идти ему на тот свет – набей ему морду!» – желая потрафить вождю, говорил палачам у плахи генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Берия.

Но ко всем ли он был жесток? А как же женщины, жены, любовь, наконец, которая всё может простить, всё отогреть? Первая жена умерла, может, от своего одиночества и его скитаний, вторая погибла. Больше не женился, но любил ли, нравились ли женщины, от которых радости большие и беды? Исследователи его личности, желая окончательно понять причины «триумфов и трагедий», обращают внимание на его жестокость (природную или нажитую), болезненность (мнительность, паранойя и т.д.), сверхувлеченность Идеей – объясняют этим его решения и действия, приведшие к многочисленным смертям. Я бы добавил или даже переставил в первый ряд, где уже числятся страх и месть, такую категорию – обида, почти физиологическая, но не совсем. Или совсем не. Его обижал отец, бил (но он уже в зрелости не признавал это), «обижали» царские сатрапы, жандармы – арестовывая, высылая и издеваясь (но совсем не так, как позже он и его карательная машина), обижал Троцкий, презирая его (он это видел и знал), другие «интеллектуалы», великий Ленин обидел своей заветной «выпиской» и другой, «болезненной» запиской о разрыве и склоке по союзному вопросу; потом «обидела» жена, Надежда – самый родной, единственный любимый человек (как он думал) – ушла от него в тридцать втором (застрелилась), «ушла как враг, изуродовала его» (по его словам), бросила не только его, но и детей, не дала возможности ответить³. Это был самый жестокий удар, почти смертельный, когда нельзя исправить и поправить. (Так чуть позже и было: крупные деятели-партийцы в себя стреляли – скажем, первый украинский нарком Н. Скрипник, уже через год, в 1933 году).

Могла ли его спасти любовь? Возможно. Я думаю, он пытался и даже любил. Своим соратникам советовал, оберегал по женской части. Сажал жен, невест, воровал даже. В июле 1939 года молоденькая жена маршала Григория Кулика, Кира Симонич-Кулик, вышла из своего дома в центре Москвы и исчезла; десять лет «искали», потом бросили: Киру Кулик с его ведома выкрали, помучили немного и тайно застрелили. Не понимал он Кулика в последние годы, расстрелял бывшего маршала.

Была ли другая Надежда? Взгляните на картину «Портрет Н.А. Пешковой» (1940) кисти художника П. Корина. Надежда Алексеевна Пешкова (Введенская)⁴. Ее дочь Дарья Пешкова, внучка Максима Горького рассказывала:

 

«После смерти отца и деда любой мужчина, который приближался к ней, был обречен... Мать при этом не трогали, зато вокруг нее оставляли ‘выжженную землю’. У мамы была приятельница, которая была вхожа в высшие круги власти, и перед самой смертью, уже в наше время, она рассказала, что Сталин сам имел виды на мать и предлагал ей соединить судьбы (он действительно часто приезжал к Горькому в Горки, и всегда с букетом цветов). И потому убивал любого, кто к ней приближался».

 

Другая дочь, Марфа Пешкова, утверждала:

 

«Все разговоры, что за мамой ухаживал Ягода, просто домыслы. Его посылал сам Сталин. Ему хотелось, чтобы мама о нем хорошо думала, и Ягода должен был ее подготовить... Сталин положил на нее глаз еще тогда, когда впервые привез к нам Светлану. Он всегда приезжал с цветами. Но мама в очередной их разговор на даче твердо сказала ‘нет’. После этого всех, кто приближался к маме, сажали».

 

Даже в год его смерти в 1953-м расстроился ее брак с инженером Владимиром Поповым...

Но главной его любовью была и оставалась власть. Сталин – «одна из самых сложных, могущественных и противоречивых фигур мировой истории», – считает уже не только Британская энциклопедия. «Он дал свое имя системе кровавой единоличной диктатуры. Он знал, что делал, он не был ни душевнобольным, ни заблуждавшимся. С холодной расчетливостью утверждал он свою власть и больше всего на свете боялся ее потерять. Поэтому первым делом всей его жизни стало устранение противников и соперников», – писала его дочь Светлана (С. Аллилуева. «Всего один год». 1970)

 

«Они думают, почему я так поступаю с Жуковым, Георгием-Победоносцем? Сегодня простой народный маршал, победитель, а завтра – из одного из трех коридоров явится с компанией меня арестовывать... Или сразу прибить?.. Они думают: почему я Деревянко назначил принять капитуляцию Японии, генерал-лейтенанта, а не маршала Василевского? Не потому, что японский с английским знает и 1904 года рождения (напомнить японцам о русском поражении 40 лет назад), – это не главное. Не нужно делать еще одного Наполеона из Василевского. Хватит Жукова – в Берлине. В Токио будет украинец Деревянко Кузьма Николаевич. И когда он поставит последнюю точку во Второй мировой войне, у меня будет еще один аргумент о праве вхождения Украины и Белоруссии в состав стран-основательниц ООН...»

 

15 августа 1945 года комендант маленькой железнодорожной станции передал генералу Деревянко⁵, украинцу по национальности, приказ Москвы сойти в Чите, а дальше – инструкции, американский крейсер в токийском заливе и его подпись на Акте капитуляции Японии в 1945 году. УССР и БССР оказались среди членов-основателей ООН и оставались с таким статусом еще 45 лет, до падения СССР⁶.

...Целых четыре года, в первое время с бесконечными допросами, с целью выведать «тайну», которая взбесила генералиссимуса, Сталин не давал разрешения покончить с Худяковым. Трагедия завершилась 18 апреля 1950 года.

Из-за репрессий в 1930-х годах погибло больше высших командиров, чем за все годы войны. Если во время террора 1937–1939 гг. из пяти маршалов погибли трое, а из четырнадцати командармов расстреляли тринадцать, то в годы двух войн – Советско-финской и Великой Отечественной – из тринадцати маршалов не погиб ни один, а из командармов (генералов армии) – только четверо: И. Апанасенко, М. Ватутин, И. Черняховский и Д. Павлов, – последнего расстреляли «за трусость и потерю управления фронтом» в июле 1941 года, остальные погибли на поле боя после 1943 года. Однако в войну и после, как видим, репрессии не прекращались. По данным исследовательского коллектива под руководством генерал-полковника Кривошеева, за все годы войны 1941–1945 гг. расстреляны и впоследствии реабилитированы 18 советских генералов и адмиралов. В реальности, только за первый военный год, с 22 июня 1941-го по 21 июня 1942-го, было арестовано 107 высших офицеров (1 маршал, 72 генерала, 6 адмиралов, остальные – командиры дивизий и высший политсостав); из них 45 человек приговорили к расстрелу, в том числе 34 генералов, 10 человек умерли в заключении; сюда не вошли генералы, арестованные до войны и осужденные во время войны, в том числе заочно (данные юриста-исследователя В. Звягинцева, «Война на весах Фемиды», 2017). По данным доктора исторических наук А. Печенкина (Вятский государственный университет), в период Великой Отечественной войны погибли и умерли от различных причин 458 генералов и адмиралов. Были репрессированы свыше 90 генералов и адмиралов, из них 54 погибли (48 расстреляли, 6 умерли в тюремных камерах) – это составляет 12% от общих потерь советского генералитета за всю войну.

К этим процентам Сталин имел прямое отношение. Огромное количество сталинских военачальников попало в плен и большое их количество погибло там, потому что «у нас нет пленных, у нас есть предатели». Старший лейтенант Яков Джугашвили, старший сын Сталина, был в их числе. За годы войны советскими военными трибуналами было осуждено 2530663 человека (в т.ч. 47000 – за контрреволюционные преступления). Из них смертный приговор получили 28344. Расстреляли 157593 (данные генерал-полковника юстиции А.Муранова⁷. Это пятнадцать укомплектованных дивизий. Война – страшное дело, особенно когда армия отступает, особенно когда потеряны огромные территории и богатства... но 157 тысяч убито (35,7 тысяч за победную половину 1945 год) не в бою! Расстреляны немецким командованием, с 1 сентября 1939-го по 1 сентября 1944-й, – 7810 военных вермахта, три страны-союзницы осудили и расстреляли 200 солдат и офицеров. Советские потери в 157593 – это те, чью судьбу решили военные трибуналы. А еще судили и приводили в исполнение приговоры судов общей юрисдикции, ОСО при НКВД, органы СМЕРШ и сами командиры...

Почему Сталин убил, скажем, Худякова? Может, тот изжил себя? В 1923 году Генеральный секретарь коммунистической партии Иосиф Сталин при живом еще ее лидере Владимире Ленине, писал о дипломате Льве Карахане (Караханяне): «Он изжил себя, (Курсив мой. – С.М.) ибо он был и остался полпредом первой стадии китайской революции и совершенно не годен как руководитель в нынешней новой обстановке, китайской и международной, как руководитель при новых событиях, которые он не понимает и не поймет самостоятельно, как человек страшно легкомысленный и ограниченный (в смысле революционного кругозора). А смелости и нахальства, самоуверенности и гонора – хоть отбавляй...» Карахан, советский полпред в Китае, был знаком со Сталиным, доверял ему. 15 февраля 1925 года он пишет из Пекина Сталину: «Видел твой портрет в ‘Огоньке’, по-видимому, последний. Немного постарел, дорогой Сталин. Трудные полтора года были! Но теперь, надеюсь, будет немного легче. Я поражаюсь, как спокойно партия приняла решение о Тр.» (Имеется в виду снятие Троцкого. – С. М.). Через 12 лет «дорогой Сталин» «спокойно решит» судьбу Карахана.

Эрих Фромм в книге «Анатомия человеческой деструктивности» считал, что отношение Сталина к своим соратникам было откровенно садистским. Известный искусствовед Е. Громов считает, что «Сталин любил изуверски играть со своей жертвой, как кот с мышью. Так он вел себя по отношению к Бухарину. Однако аресту Кольцова не предшествовали никакие угрозы и преследования. Он даже в намеке не являлся противником Сталина. Не исключено, что была не столько игра, сколько какие-то колебания кремлевского правителя»⁸. Михаил Кольцов, который «искренне, глубоко фанатически верил в мудрость Сталина», за две недели до своего ареста станет с подачи Сталина членом-корреспондентом Академии наук СССР (журналист!), получит из рук вождя орден и через несколько дней – пулю от него же. Французскому писателю Луи Арагону перед отъездом из Парижа Кольцов сказал буквально следующее: «Запомните последние слова, которые вы слышали от меня. Запомните, что Сталин всегда прав». (Л. Арагон. «Гибель всерьез»). «Самое главное: Сталин – это беспрерывное, систематическое понижение человеческой жизни – до нуля, понижение цены личности – до отрицательной величины: личность – вот главный враг, вот что всего подозрительнее, всего опаснее... А уж абсолютная аморальность его политическая – лишь одно из следствий определяемой мотивом абсолютного самовластия», – писал Юрий Карякин⁹. «А ведь пройдет каких-нибудь 50 лет, и люди удивятся, как это были какие-то споры о Сталине, когда очевидно, что он великий человек. Мне посчастливилось работать с великим, величайшим человеком, для которого выше интересов государства, выше интересов нашего народа ничего не было...», – так говорил в 1971 году главный маршал авиации Александр Голованов, видевший Сталина много раз и в рабочем кабинете, и дома – и которого тоже не миновал 1937 год. Полвека прошло. Загадочный и великий Сталин...

Какое ему было дело, что в тюрьме в разгар войны в мае 1943 года гибнет преподаватель Военной академии Генерального Штаба, профессор кафедры оперативного искусства, генштабовец и военспец, генерал-майор Иван Паука, или что в том же году в саратовской тюрьме от голода или холеры умер академик Николай Вавилов; что расстреляют генерал-майора авиации Алексея Ионова, в начале войны – командующего ВВС Северо-Западного фронта, которого царское правительство наградило четырьмя «Георгиями», в том числе золотым оружием «За храбрость», а его советское правительство – орденом и наградными часами. Маршал Сталин дал в феврале 1942 года санкцию на расстрел генерал-майора авиации Николая Алексеевича Ласкина. Оставил в живых другого Ласкина – Ивана Андреевича, генерал-лейтенанта, участника обороны Крыма и Сталинградской битвы, лично пленившего фельдмаршала Ф. Паулюса. Правда, кавалеру ордена Ленина, Кутузова 1-й степени, трех орденов Красного Знамени и Креста «За боевые заслуги», врученного послом от имени президента США «в признание его исключительного героизма и храбрости», пришлось отсидеть девять лет под следствием в мрачной Сухановке, с декабря 1943 по 1952 год. Военная коллегия Верховного Суда СССР отвела его от смерти, но присудила 15 лет по другой статье; вышел по сталинской амнистии.

К некоторым людям Сталин был непонятно нейтрален, что ли, а к другим – даже благосклонен. Таких немного. Например, маршал Борис Шапошников. Среди них и генерал Алексей Алексеевич Игнатьев (1877–1954), бывший генерал-майор Русской армии¹⁰.

Выжил в сталинских репрессиях и генерал Михаил Федорович Лукин (1892–1970), хотя почти четыре долгих года провел в немецком плену. В сентябре 1941 г. под Вязьмой были окружены соединения 19-й, 20-й, 24-й и 32-й армий – командовал окруженными командарм 19-й армии генерал-лейтенант Лукин¹¹, при выходе из окружения 14 октября он был тяжело ранен и без сознания попал в плен. В лагере генералу ампутировали ногу, с немцами на сотрудничество он не пошел, был освобожден американцами в апреле 1945 года. Лукина, бывшего царского поручика, проверял СМЕРШ. Его выпустили, вернули звание. То, что за генералом «висело» (плен, передача неких карт немцам, опасные высказывания по поводу русского «свободного» государства, личное участие в его судьбе командующего группой армией «Центр» генерал-фельдмаршала фон Бока), вполне хватило бы на «вышку» – так поступили с абсолютным большинством плененных генералов, но Лукина не тронули. Сталинская резолюции при освобождении генерала: «Преданный человек... По службе не ущемлять». Загадка? Так. То, что отпустили Лукина, – редчайший случай, генералов Понеделина и Кирилова, также освобожденных союзниками, расстреляли, ведь по Сталину «пленные – это изменники».

В сентябре 1945 года на линкоре «Миссури», находившемся на рейде вблизи Токио, в ряду американской делегации стояли бывшие пленные – американский генерал-лейтенант Джонатан Уэйнрайт, капитулировавший на Филиппинах, и генерал-лейтенант Артур Персиваль, который сдался в плен японским войскам в Сингапуре. Изможденных генералов недавно освободили из лагеря для военнопленных в Маньчжурии советские солдаты. Американский командующий Дуглас Мак-Артур в знак уважения подарил им по ручке, которыми подписывал документ о капитуляции. В советских газетах была эта фотография с палубы крейсера, ударение делалось на то, кто их освободил. Этот факт натолкнул Александра Довженко на размышления; в своем дневнике в сентябре 1945 г. он записал:

 

«...не могу только простить генералу МакАртуру, что, подписывая капитуляцию Японии, он взял за этот исторический стол двух своих генералов, побывавших в плену. Ох и влетит ему от Трумена! <…> Вместо того, чтобы разжаловать их, отправить в концлагерь и проработать так, чтобы знали до четвертого колена, как попадать в плен. <…> Не понимаю... Почему мне стало так завидно?... радостно, что есть на свете гордые люди, все помыслы которых направлены на жизнь и на доверие к людям...»¹²

 

Еще один загадочный феномен. В годы массовых репрессий жены «врагов народа» обычно привлекались за недоносительство об изменнической деятельности мужей – что, как правило, влекло за собой отправку в лагеря или расстрел. Однако в одном случае Сталин давал санкцию на арест неповинных супружниц, а в другом – нет. Жену маршала Тухачевского расстреляли, мать и сестер сослали, так же сослали жену с детьми маршала Худякова, однако ни одну из трех жен Льва Карахана не тронули.

Многие хотели бы узнать: «как», «за что» и «почему», возможно – даже спросить у самого «товарища Сталина». Вот и герой трилогии Константина Симонова «Живые и мертвые» журналист Синцов мечтал «поговорить с товарищем Сталиным и спросить его, как всё это вышло перед началом войны», и генерал Серпилин тоже: Сталин посмотрел ему в глаза особым взлядом и стало не по себе от «этого пристального, привычно и холодно сознающего свою силу и власть взгляда. И, почувствовав, что ему страшно... Сталин посмотрел на него с каким-то странным выражением лица – как будто его удивило, что люди еще способны так говорить с ним... спросить, узнать... как было на самом деле...»

...В 1919 году в Ясной Поляне, имении своего отца Льва Толстого, Татьяна Сухотина-Толстая принимала главу ВЦИК советского государства Михаила Калинина.

 

– Я говорила очень горячо, но вполне дружелюбно и уважительно всё то, что мой отец говорил против войны и убийств, и Калинин так же возражал. Расстались мы с ним дружелюбно.

– А ведь вот мне приходится подписывать смертные приговоры, – сказал он мне несколько робко.

– А вы не делайте этого. Никто вас не обязал этого делать.

– А как же быть, когда, например, узнаешь о целой организации шпионов?

– Не знаю. Вероятно, главе правительства надо приговаривать их к смерти. Но ведь вы можете не быть главой правительства.

Его все торопили ехать, т.к. он назначил сход в волости и несколько сот человек его ждало. Но он всё спорил, то сидя за столом, то встав, то уже на крыльце.

– Погодите, погодите! А вот вы говорите...

...Еще фехтовали и пытались простить друг другу.¹³

 

«Можно не быть главой правительства» – чтобы не убивать. Мог ли на такое пойти Сталин-Коба-Джугашвили? – «Эх, Бедный Сосо, лучше бы ты стал священником», – говорила ему мать в последнюю встречу, когда уже великий и могучий сын приехал в 1936 году к ней, больной, в Грузию, в последний раз виделся с нею. Не послушался – взялся быть царем в самой большой стране на земле...

В романе Фазиля Искандера «Сандро из Чегема» (рассказ «Пиры Валтасара») есть такой эпизод:

 

…день сбора винограда. Он выезжает из виноградника на арбе, нагруженной корзинами с виноградом. Он везет виноград домой, в давильню... Сзади из виноградника слышатся голоса домашних, крики и смех детей... Он даже слышит разговор, который возникает между односельчанином и гостем из Кахетии... Селянин отвечает гостю, узнав человека, но не поверившему своим глазам, что да, тот самый Джугашвили, который не захотел стать властителем России под именем Сталина, потому что посчитал что хлопот много и крови много пришлось бы пролить. <...> Иосиф Джугашвили, не захотевший стать Сталиным, едет себе на арбе, мурлычет песенку о черной ласточке. Солнце пригревает лицо, поскрипывает арба, он с тихой улыбкой дослушивает наивный, но, в сущности, правдивый рассказ односельчанина...

 

«Человеку дано стать палачом так же, как и дано не становиться им. В конечном итоге выбор за нами», – продолжает писатель, родом из тех мест, где прошло детство и молодость Сосо Джугашвили.

 

В этом человеке, которого в Тифлисской семинарии прозвали Чепур – Рябой, воплотился рок, враждебный провидению, рок мирового правопорядка... Не случайно то, что властелином империи стал сын Востока… В Ленине, хотя и текла в его жилах кровь еврея Бланка и бабушки-калмычки, был керженский дух, игуменский окрик в декретах. А что было в Сталине? <...> Среди многих его черт, еще до конца не познанных, была одна очень важная <...> бесчеловечность, не забывающая, однако, о существовании человечности. Сталин убил своего друга Кирова, приревновав его к внутрипартийной славе. Поступок бесчеловечный, но именем Кирова он назвал улицы, города, заводы, корабли, – и не только ради своей выгоды, чтобы обелить себя, а и вследствие своей принадлежности к человеческой натуре... Но, оживи Киров, он бы его убил во второй раз... убивая, он свои жертвы не ненавидел, некоторые из них не переставали ему нравиться... Сталин убивал человека, потому что ему было необходимо уничтожить действия, характер, связи человека, а не самого человека. Поэтому Сталин никогда не считал себя убийцей. Его неслыханная подозрительность была обычной подозрительностью племени, рода, колена: в другом племени, роде, колене всегда таится опасность!..¹⁴ (Семен Липкин)

 

Писатель Юрий Домбровский, «уцелевший свидетель трагедии тридцать седьмого года», писавший свою главную книгу «Факультет ненужных вещей» с 1964-го по 1975-й, закончив ее, в своеобразном комментарии «К историку» отмечал:

 

Во всей нашей печальной истории нет ничего более страшного, чем лишить человека его естественного убежища – закона и права. Падут они и нас унесут с собою. Мы сами себя слопаем. Нет в мире более чреватого будущими катастрофами преступления, чем распространить на право теорию морально-политической и социальной относительности... Пало право, и настал 37-й год. Он и не мог не настать. Сталинский конвейер – это сфинкс без загадки. Если уничтожать не за что-то, а во имя чего-то – то остановиться нельзя… Врагами становятся жены, дети, друзья, а такие ценности, как свобода, добро, совесть, милосердие, становятся «ненужными вещами».

 

6 сентября 1941 г. нарком Л. Берия направил Сталину письмо с прилагаемым списком из 170 узников Орловской политической тюрьмы с ходатайством о применении к ним расстрела, так как эти заключенные опасны пораженческой позицией. Большинство из узников были из старой революционной гвардии, большевики. Сталин в тот же день подписал распоряжение ГКО №634сс, и уже 8-го числа Военная Коллегия, без дополнительного судебного разбирательства (узники уже имели приговоры), – приговорила почти всех, 161 человека, за контрреволюционную пропаганду по статье 58/10 часть вторая УК РСФСР к высшей мере. Добавлю: таким образом решать проблемы с «подозрительными» предлагали не только нарком, а и его подчиненные рангом ниже, а несколько лет ранее о революционной справедливости с трибун и газетных полос кричали многие – от академиков и писателей до ткачих и кондитеров. Было бы глупо обвинять одного Сталина за эту страшную треть века. Кто писал доносы, кто допрашивал, кто обвинял и судил, кто расстреливал?

Сталин – грешник № 1; оставляя за ним его злой гений, замечу, что все злое было возможно потому, что участвовали многие. Мудрейший Блез Паскаль, математик и философ, писал о вине полугрешников: «все эти полугрешники, которые питают некоторую любовь к добродетели, они все будут осуждены». А для «грешников закоренелых и открытых», которых ад не принимает, есть, вероятно, особый суд.

Некоторым государственным судам удалось судить Его, мертвого, – заочно. Но, думается, им – государственным – такое не под силу, и земным судьям это не по плечу. Гротескный и точный Ф. Искандер считал «что Бог затребовал папку с его делами к себе, чтобы самому судить его высшим судом и самому казнить его высшей казнью». Интересно, на какой стадии дело...

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Худяков Сергей Александрович (1900–1950), советский военачальник, маршал авиации. В 1941-м – начальник штаба ВВС Западного военного округа. За время войны сделал карьеру от полковника до маршала, начальника штаба ВВС Красной Армии. Арестован в декабре 1945 года. На следствии выяснилось его армянское происхождение (до этого по документам был «русским»). См.: Манукян, С. Полет и Кара. История одного падения. Харьков. 2023.

2. Черчиллю и Рузвельту понравился этот авиационный маршал; американский президент подарил Худякову спортивный самолет, который Худяков незамедлительно передал в спортивный клуб, от греха подальше.

3. Надежда Аллилуева (1901–1932) – вторая жена Сталина, мать его детей Светланы и Василия.

4. Надежда Пешкова (в девичестве Введенская, 1901–1971) – роковая московская красавица, художница, невестка, жена сына Максима Горького. Одна из ее дочерей, Марфа, вышла замуж за Серго Берия, сына Л. Берия.

5. Кузьма Николаевич Деревянко (1904–1954), советский военачальник, генерал-лейтенант, подписал в 1945 г. Акт о капитуляции Японии. Первым из советских военачальников видел результаты бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Герой Украины (2007; посмертно).

6. Трюк с «декоративными» атрибутами государственности для союзных республик был задуман для того, чтобы СССР не остался в меньшинстве в созданной ООН. 28 января 1944 года было объявлено об очередном Пленуме ЦК ВКП(б), который рассмотрел предложения Совнаркома СССР по «расширению прав» союзных республик в сфере обороны и внешней политики. В тот же день сессия Верховного Совета СССР на основе доклада председателя Совнаркома и министра иностранных дел В.М. Молотова приняла два закона: «Об образовании воинских формирований союзных республик» и «О предоставлении союзным республикам полномочий в области внешних отношений». Законы касались только БССР и УССР, ставшие «государствами на бумаге».

7. Муранов, А. Деятельность органов военной юстиции в годы Великой Отечественной войны. «Государство и право», 1995, № 8.

8. Громов, Е. Сталин: власть и искусство. М., 1998.

9. Карякин, Ю. «Ждановская жидкость» или Против очернительства. «Новая газета», 21 августа 2011. https://novayagazeta.ru/articles/2011/08/22/45547-yuriy-karyakin-171-zhdanovskaya-zhidkost-187-ili-protiv-ochernitelstva

10. Игнатьев Алексей Алексеевич, граф (1877–1954), участник Русско-японской войны. Октябрьский переворот застал Игнатьева во Франции, где он служил военным агентом. В 1924 году передал советскому торгпреду Л. Красину 225 миллионов рублей золотом со счета в «Банк де Франс», принадлежащие Российской империи. Русская эмиграция объявила Игнатьеву бойкот. Получил советский паспорт. Числился на службе в советском торгпредстве. Уехал в СССР в 1937 году. Игнатьеву присвоили звание комбрига, в 1940 г. – генерал-майора, в 1943 г. по личному указанию Сталина Игнатьеву – генерал-лейтенанта. Был членом СП СССР, автор воспоминаний «Пятьдесят лет в строю». В 1947-м генерал А. Игнатьев вышел в отставку, умер в ноябре 1954 года.

11. Михаил Федорович Лукин (1892–1970), генерал-лейтенант. Как участник Первой мировой войны заслужил три ордена. В июне 1941 г. – командующий 16-й армией, задержал продвижение немцев в ходе Смоленского сражения, имел три ордена Боевого Красного Знамени. С октября 1941-го по апрель 1945-го находился в немецком плену. После освобождения восстановлен в звании, в 1946 г. награжден Орденом ленина. В том же году вышел в отставку. Герой Российской Федерации (1993, посмертно).

12. Довженко, А. Записи дневников. 1939–1956. Харьков. «Фолио» 2013. Записи в Дневнике делались на русском и украинском языках. Оригинальная запись от сентября 1945-го сделана на украинском языке.

13. Сухотина-Толстая, Т.Л. Дневник. М.: Современник, 1979.

14. Липкин, С. Декада. М.: Книжная палата, 1990.

 

___________________________________

 

1. Окончание. Начало см.: НЖ, № 311–312, 2023.↩