Сергей Манукян

 

Очерки подлых времен^[1]

 

Очерк 2. ИГРЫ ПРИБЛИЖЕННЫХ

 

…Крутованов с Маленковым на сестрах были женаты, вот тот его и поддерживал перед Сталиным. Понимаешь, Сталин через Маленкова–Крутованова держал под надзором Берию, а Лаврентий через Крутованова контролировал Абакумова. Этот подлюга, Крутованов, и свалил Виктор Семеныча, думал сам стать министром, да ему Лавруха хрен задвинул – матерьяльчики у него были, ну, он Сталину доложил, и Крутованов в подвал ухнул. Маленков понимал – остался теперь Берия на свободном поле, конец теперь. На уши встал, а отмазал Крутованова у Сталина, его и выпустили через год, на прежнее место вернули...

А. и Г. Вайнеры. «Петля и камень на зеленой траве»

 

Старость не радость – говорит поговорка. Вождь уставал, неожиданно много отдыхал, подолгу не появлялся на «службе» в Кремле; его дачи, удобно устроенные лучшим архитектором (Мержанов^[2] уже семь лет в Сибири), были кстати. С 2 августа до 2 декабря 1950 года недавно отметивший свое семидесятилетие великий вождь Иосиф Сталин вообще никого не принимал; за полный год допустили всего пятьсот человек, в то время как десять лет назад, в 1940-м, посетили его две тысячи. В таком возрасте от всего устаешь. От великих планов и маленьких дел. Даже от убийств.

Руководители нового поколения, с благословения генералиссимуса Иосифа Сталина вышедшие после Великой победы в мировой войне на большую политическую арену, были свергнуты и казнены. «Ленинградцев» – Вознесенского, Кузнецова и других – обвинили, кроме всего прочего, чуть ли не в сепаратизме. Георгий Маленков и Лаврентий Берия в мощном тандеме вернули свои былые позиции, однако до конца не понимали, что «Ленинградское дело» стало своего рода репетицией перед серией новых процессов, в жернова которых могут попасть они сами. Но пока их ситуация устраивала – тем более, судьба подкинула в их пользу еще один шар.

В начале июля 1951 г. в ЦК партии поступило заявление старшего следователя следственной части по особо важным делам МГБ СССР подполковника Михаила Рюмина, в котором он писал о неблагополучном положении дел в Министерстве и, невероятно, обвинял в этом своего непосредственного начальника – министра госбезопасности Виктора Абакумова. Такой «сигнал» устраивал Берию и Маленкова, которым ошалевший от очередного возможного предательства Сталин поручил разобраться; они возглавили специальную комиссию ЦК по расследованию деятельности Абакумова. Шанс избавиться от всесильного фаворита вождя расследователи не упустили. 11 июля 1951 года было выпущено постановление ЦК партии «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР», в котором отмечалось:

 

«…В процессе проверки комиссия допросила начальника следственной части по особо важным делам МГБ т. Леонова, его заместителей тт. Лихачева и Комарова, начальника Второго Главного управления МГБ т. Шубнякова, заместителя начальника отдела Второго Главного управления т. Тангиева, помощника начальника следственной части т. Путинцева, заместителей министра государственной безопасности тт. Огольцова и Питовранова, а также заслушала объяснения т. Абакумова.

Ввиду того, что в ходе проверки подтвердились факты, изложенные в заявлении т. Рюмина, ЦК ВКП (б) решил немедля отстранить т. Абакумова от обязанностей министра госбезопасности и поручил первому заместителю министра т. Огольцову исполнять временно обязанности министра госбезопасности. 4 июля с. г.»

 

Проверка установила «неоспоримые факты», которые сводились к тому, что арестованный в ноябре 1950 года «еврейский националист» врач Этингер при допросе, «без какого-либо нажима», старшему следователю МГБ Рюмину признался, что, «имея террористические намерения», пять лет назад смертельно залечил А. С. Щербакова^[3]. Рюмин доложил об этом министру Абакумову, а тот в присутствии следователей признал показания преступника Этингера надуманными, которые могут привести МГБ черт знает в какие дебри, и приказал дальнейшее следствие по этому делу прекратить. Кроме того, министр, зная о плохом состоянии здоровья Этингера, заключил его в холодный и сырой карцер, где тот вскоре и умер (концы в воду?).

Получалось, что министр помешал вскрыть существующую и глубоко законспирированную группу врачей-убийц. А ведь такое было в недавнем прошлом – отравившие «по заданию иностранной разведки» Куйбышева, Горького и других врачи-злодеи Левин^[4], Плетнев^[5]…

«Среди врачей, несомненно, существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства.» И хуже всего, министр не доложил об этой «чепухе» наверх – партии и правительству. Скрыл. Бывший министр государственный безопасности был немедленно исключен из рядов партии, уволен и, естественно, арестован. Его подчиненные Леонов и Лихачев, «способствовавшие» Абакумову, были сняты с должностей, заместители Огольцов и Питовранов – за то, что не сигнализировали, отделались выговорами. Развернулась новая кампания по выявлению «врагов». Самый близкий к Сталину из чекистской верхушки в течение пяти послевоенных лет Абакумов на этом этапе проиграл.

Бравый генерал-полковник Виктор Абакумов на фотографиях 1944 года снят в форме с папиросой в зубах в разных ракурсах, в свой карьерный пик – начальник «СМЕРШа» НКО СССР. В романе «Момент истины. В августе 1944-го» писатель В. Богомолов не называет имени этого высокого генерал-полковника, самого молодого из трех наркомов НКВД и НКГБ, стоящего навытяжку перед Сталиным^[6]. После войны он Берию и Меркулова подмял, сам стал наркомом-министром НКГБ. Абакумов любил жизнь, шашлыки, фокстрот и больше всего – свою трудную работу, но последняя оперативная комбинация ему не удалась.

 

Виктор Семенович Абакумов (1908–1954) – один из руководителей органов государственной безопасности СССР. Родился в Москве. Сыну больничного рабочего-истопника и швеи-санитарки-прачки образование особо не давалось, учился в 4-классном городском училище – и на этом всё. В 1921 г. подростком пошел служить санитаром во 2-й Московской бригаде частей особого назначения (ЧОН). Пробыл здесь два года – что-то не сложилось с особыми частями с первого раза, и дальнейшие десять лет в биографии Виктора значатся специальности то складского упаковщика, то сторожа-вохровца. В 1930 г. юноша по-пролетарски мудро вступает в партию и получает первую командную должность, но опять – по части посылторга. Казалось бы, крути посылки, принимай, отправляй, считай-учитывай – глядишь, обошли бы все дальнейшие жизненные перипетии. Ну, кто бы стал сажать и тем паче расстреливать простого работника московского Главпочтамта – даже если бы он, нарушая правила, вернул гражданину Бендеру уже оформленную бандероль «Наркому финансов», чтобы тот вложил забытую баночку с вареньем из райских яблочек для любимого дядюшки?..

Так кто же знает наперед свою судьбу, тем более тогда, в период Великой Реконструкции жизни, когда всё – и труд, и диктатура – было за пролетариатом? Витя Абакумов пошел по комсомольской линии и пришел в 1932 году в карающий орган рабоче-крестьянского государства – ГПУ. Практиканту, затем оперуполномоченному, очень помогали его статный внешний вид, высокий рост, длинные руки и сила в них. Не хватало иногда мозгов. В 1934 г. оперуполномоченный 3-го отдела экономического управления НКВД СССР (ранее ОГПУ) В. С. Абакумов попался на использовании конспиративных квартир для встреч с женщинами, и его перевели в Главное управление исправительно-трудовых лагерей. В ГУЛАГе он оставался не очень долго. В 1937 г. Абакумов – оперуполномоченный 4-го, секретно-политического, отдела ГУГБ НКВД СССР, где начальником был Богдан Кобулов, которого Берия с собой привез в Москву; в 1938 году – начальник отделения 4-го (секретно-политического) отдела 1-го управления НКВД, позже – 2-го отделения 2-го (секретно-политического) отдела ГУГБ. Пришедший в конце декабря новый нарком Л. Берия признал подходящий статус сотрудника и назначил его исполнять обязанности начальника управления НКВД по Ростовской области. Обязанности новоназначенец исполнял с особой жестокостью, что было оценено наверху.

С февраля 1941 г. Абакумов – заместитель наркома внутренних дел СССР и доверенное лицо наркома Берии. Особость Абакумова по-настоящему определилась с июля 1941 года, когда Виктор Семенович стал параллельно руководить особыми отделами. Эти не совсем понятные учреждения имели ауру таинственности и железной строгости аж до самого конца советской страны. Фактически особые отделы – это государственная безопасность во всех силовых, военных и полувоенных структурах: в армии, флоте, милиции, пограничных и внутренних войсках. 19 апреля 1943 г. особые отделы были выведены из НКВД и преобразовались в Главное управление контрразведки СМЕРШ под руководством Абакумова. Последний при этом стал заместителем наркома обороны СССР, то есть Сталина. Руководить военной контрразведкой во время войны с правом и обязанностью докладывать лично Сталину было чрезвычайным правом в пользу генерал-полковника.

Надо сказать, и по воинским званиям главный контрразведчик прошелся блестяще: от младшего лейтенанта госбезопасности в декабре 1936 г. до комиссара ГБ 3-го ранга (равнозначно генерал-лейтенанту в армии) в июле 1941 г., при этом скакнул два раза через звание: из лейтенантов – сразу в капитаны и из капитанов, минуя майора, – в старшие майоры госбезопасности (равно армейскому комбригу или генерал-майору). В феврале 1943 г. Абакумов получил комиссара ГБ 2-го ранга (равно генерал-полковнику), в июле 1945 г. три звезды на погонах уже означали, как и в армии, генерал-полковника. В пять военных лет начальника СМЕРШа уместились сотни операций, как боевых на фронте и в тылу, так и совсем не боевых, например депортация народов СССР. «Почетный работник» ВЧК-ГПУ имел на парадном кителе семь боевых орденов (три боевого Красного Знамени, два ордена Суворова I и II и Кутузова I степени, один Красной Звезды) и четыре медали (за оборону Москвы, Сталинграда и Кавказа). В основном, высокие награды получены за «образцовое» выполнение особых заданий Верховного главного командования Красной армии и «за очистку тыла фронтов Красной армии». Как минимум два ордена Абакумов получил за незаконную депортацию народов и массовые репрессии.

Контрразведчики СМЕРШа переиграли на оперативной шахматной доске своих коллег из НКГБ, ведомства В. Меркулова. Поэтому последний и уступил весной 1946 года свое место более толковому молодцу с гордой выправкой. Сталин не ошибся в выборе (на ближайшие пять лет): его беспокоила возможная фронда в лице прославленного в войну генералитета, а Абакумов всё делал, как надо.

В 1946 году поплатились военачальники – авиаторы и трофейщики, затем генералы и адмиралы – шпионы и антисоветчики. Рутинная работа, начиная от многосуточных прослушиваний и до наружных слежек, и «уличные» операции сотрудников МГБ носили ювелирный – в первом случае, и «боевой», гангстерский характер – во втором. Казалось бы, происходит ретроспектива 1937 года, но в каком-то новом, «тихом» ракурсе. Сам министр уверовал в свою безопасность и возможности при Сталине и с некоторым пренебрежением и даже с презрением относился к другим советским вождям. Его заместитель генерал Питовранов вспоминал, что как-то при упоминании МИДа его шеф вспылил: «Ты не только не умеешь работать и писать, но еще и разбалтываешь разным вышинским и громыкам то, что не следует. Об этом должен знать только я. Моя фамилия Абакумов».

Совсем забылся генерал-полковник – «разный там Вышинский» Андрей Януарьевич, министр иностранных дел СССР, всего десять лет назад как генеральный прокурор Союза пустил под пули десятки тысяч человек, уничтожил почти всю военную и партийную верхушку, всю ленинскую гвардию, – да что там! В далеком 1917 году как прокурор одного из районов Петрограда выписал ордер на арест самого Ульянова-Ленина. Одних маршалов загнал в могилу целых трех (из пяти), командармов первого ранга – десяток (генералов армии – почти всех), а командармов 2-го ранга (генералов-полковников), равных по воинскому званию теперешнему министру МГБ, – еще больше. Когда «мавр» сделал свое дело, Сталин перевел Андрея «Ягуарьевича» во внешние дела, не менее спокойные, но более деликатные. Сталин работал с кадрами.

Абакумов отлично сфабриковал «Ленинградское дело», где попадали в бездну уже не военные (те, прибитые, тихо сидели в своих штабах и на дачах), а партийные руководители самого высокого ранга, но споткнулся…

В 1949 г. министр государственной безопасности встречался со Сталиным двенадцать раз, каждый месяц – «дело», год был успешным; следующий год – шесть встреч – пошли полным ходом финишные расправы, и министр со своим аппаратом сделал много: были нейтрализованы тысячи «врагов народа», сотни казнены – маршалы, генералы, первые секретари, члены ЦК и Политбюро. Рвения у «государева ока» хватило, а вот чего не хватило? – Интуиции, холодной ясности ума? Думаю, и того, и другого было достаточно, а не хватило железному министру… чувства юмора, начитанности, веселой широты сознания – она помогает иногда разобраться в реальной обстановке, осмотреться. Как и ранее не хватило такого юмора Ягоде и Ежову. А ведь большим был жизнелюбом Абакумов – женщин любил, танцы, при своей громоздкости – фокстрот и прочее, шашлыки из «Арагви» почитал. А почитал бы еще шедевры Ильфа и Петрова «12 стульев» и «Золотой теленок», в начале 30-х напечатанные (и как бы после войны уже запрещенные, но шеф тайной полиции мог бы их достать). Великий комбинатор и жизнелюб Остап Ибрагимович Бендер много интересного рассказывает про «Быстроупак» (упаковщик в посылторгах – основная дочекистская специальность Абакумова) и про то, что «ГПУ приходит само за вами», а главное, что все великие комбинации, особенно «черные», кончаются плохо. Никакие должности не спасают, разве что только управдомы остаются, но не из домов на Котельнической набережной, тут не проскочишь. Никакой миллион не спасет, даже отправленный на имя наркома финансов СССР в помощь советскому народу, минутная слабость тов. Бендера...

А вот рукопись романа «Мастер и Маргарита» самого таинственного советского писателя Михаила Афанасьевича Булгакова обязан был министр прочитать просто по службе. Лично я, автор этого невеселого повествования, будучи еще студентом экономического вуза, в самом начале перестройки прочитав только что вышедшую в нескольких изданиях книгу, посчитал ее веселой, наполненной великолепным юмором. Хотя женщины убеждали, что книга эта – о любви, большинство верило, что о Христе, об истории… Я же перечитывал и смеялся каждый раз, как в первый. Беседа на скамейке на Патриарших прудах, случай с буфетчиком и «осетриной второй свежести», коты с примусами… Послушал бы Абакумов Мастера – и понял бы, что «срезать ниточку, на которой висит твоя жизнь, может только тот, кто подвесил», рано или поздно! Сообразил бы. Но не сообразил.

Ближайший сотрудник наркома, Михаил Рюмин, 1913 года рождения, был антиподом своему шефу: во-первых, мал ростом, во-вторых, был сыном богатого отца (что скрывал). Всё остальное – «неоконченное» образование, патологическая нелюбовь к книгам и, наоборот, тяга к «выпить-закусить», надменность и жестокость – их очень сближало. Не знаю, как у Рюмина было с юмором, но чувство самосохранения – развитым. Путь Рюмина в госбезопасность так же, как и у шефа, пролегал через хозяйственную науку: более десяти лет он проработал в должности счетовода и главного бухгалтера в разных мирных учреждениях. С сентября 1941 г., проучившись в школе НКВД, он стал сводить балансы в следственных кабинетах. За три года, с декабря 1941 г. до марта 1944 г., Рюмин дорос от младшего лейтенанта государственной безопасности до майора. В 1945 году рвение следователя (он и сам избивал подследственных и умело фальсифицировал дела) заметил Абакумов и забрал его к себе в Москву.

Когда в середине 1951 г. из-за нескольких оплошностей (в том числе – утери уголовного дела в транспорте) следователь-бухгалтер попал в опалу; тогда он, всё тщательно обдумав, 2 июля очутился с «заявлением» в приемной секретаря ЦК ВКП (б) тов. Маленкова, где и пробыл шесть часов. 

Георгий Максимилианович Маленков сильно струхнул в 1946 году, когда в марте Сталин ввел его в состав Политбюро партии, а через месяц с небольшим, в связи с начавшимся «делом авиаторов», так же без вопросов вывел и еще выгнал из секретарей ЦК. Маленкову, который в течение длительного времени курировал народный комиссариат авиационной промышленности, сильно досталось, позиции его ослабли: «Маланья», как его за глаза называли, знал, что в МГБ выбивают показания против него, а абакумовские следователи Герасимов и Лихачев распускают слухи, что «Маленков погорел». Через полтора-два года он вернулся в верха, восстановил свои позиции, но всё могло повториться, потому что наверху были «ленинградцы» во главе с Ждановым, да и Абакумов совсем обнаглел, даже друга Берию оттеснил, его назначенцев из своих заместителей убрал, советоваться с ним почти перестал. Подвернулся случай: умер Жданов; не без Маленкова у вождя созрело решение расправиться с Кузнецовым, Вознесенским и другими питерцами – членами русского «национал-шовинистического крыла» партии. На плаву оставался лишь Абакумов.

Несколько часов бывший бухгалтер, он же – садист-следователь, в тот день сочинял вместе с писаками Маленкова заявление-донос на имя Сталина, больше десяти раз переписывали. И баланс сошелся, сальдо стало положительным, а «остатки пошли», как выражаются профессионалы-бухгалтеры. В заявлении было описано почти всё, что через несколько дней вылилось в постановление ЦК.

– Вах, – сказал товарищ Сталин, – простой человек, а насколько глубоко понимает задачи органов госбезопасности. А министр не в состоянии разобраться.

Сталин уставал, и больше всего – от непонимания цели и задачи дня и в целом будущего даже своими самыми приближенными коллегами по партии. Он всё больше отдыхал, ходил, думал. В декабре 1950-го после длительного пребывания на даче Сталин вернулся в Москву и целых три месяца 1951 года не принимал министра Абакумова. Последний вошел в кремлевский кабинет только 6 апреля; финальная встреча – скорее прощание – произошла 5 июля 1951 года. Сталин с заявлением уже был знаком, и днем раньше бывший министр стал никем.

Тринадцать лет назад, в 1937-м, майским днем, перед Сталиным стоял так же чудовищно расстроенный величественный маршал Советского Союза Тухачевский. Хозяин спрашивал, знает ли он, за что его понизили и отправляют на Волгу командовать округом? Тот ответил, что – нет; на что удивленный генсек раскрыл некоторые подробности и заверил, что это – временно... Через месяц Тухачевского арестуют в Куйбышеве, привезут в Москву и вскоре, после пыток, расстреляют.

Времена изменились, и предисловий уже не было. Подполковник Рюмин стал заместителем министра государственной безопасности СССР (министром назначили С.Д. Игнатьева) и начальником следственной части МГБ СССР. А бывший министр Абакумов загремел в подвалы Лефортово, и теперь Рюмин пытал его. Там бывший министр узнал, что существуют методы и инструменты выбивания показаний, о которых он и не слышал.

Ученые уверяют, что систематическое образование и особенно чтение книг, в первую очередь художественных, серьезно развивает аналитический ум и память. Как раз с этим у Абакумова были проблемы. В марте 1949 г. Абакумов уволил из своего министерства высокопоставленного чекиста генерала Петра Кубаткина. Похожая биография, почти копия: родился в 1907 г., русский, из рабочих, образование низшее, член партии с 1930 г., примерно в это же время начал карьеру в органах государственной безопасности – начиная, как и его будущий шеф, с младшего лейтенанта ГБ, так же в 1939 г. служивший начальником областного УНКГБ и доросший до начальника главного управления центрального аппарата министерства. Так же семь орденов и четыре медали. Но в июле 1949 г. министр Абакумов пустил своего коллегу по «Ленинградскому делу» – отдал на заклание, и в октябре 1950 г. генерал-лейтенанта Кубаткина расстреляли «за сокрытие преступных намерений и развал работы». Не сообразил Абакумов, не смоделировал, не насторожился, что следующий – он сам. Впрочем, он лишь «выполнял приказы». В своем последнем слове на суде накануне расстрела в 1954 г. Абакумов настаивал: «Я ничего не делал сам. Сталиным давались указания, а я их выполнял».

Бывший министр был жизнелюбом, физически сильным человеком и поэтому не признался в том, чего не делал, и не подписал себе «смертный» приговор. Через несколько месяцев следствия министр стал инвалидом. В камерах «работали» с ближайшими коллегами и соратниками Абакумова – Леоновым, Лихачевым и Комаровым^[7]. У этих генералов и полковника – единая дата смерти, в этот год погибли после приговоров и сам министр Виктор Абакумов, и его патологически глупый, хотя и с оконченной восьмилеткой, подчиненный полковник Михаил Рюмин. «Мы били, бьем и ни от кого не скрываем!» – любил говорить следователь Рюмин. В Сухановской тюрьме он с подручными верзилами избивал заключенных или резиновой дубинкой до крови, или пинками в живот.

По делу В. Абакумова были арестованы и несколько других высокопоставленных гэбистов, но они, находясь от года до двух лет под следствием, затем были выпущены на свободу и прожили долгую и, думаю, спокойную жизнь. Среди них: С. И. Огольцов (1900–1977) – в 1945–1952 гг. первый заместитель, заместитель по общим вопросам наркома (министра) государственной безопасности СССР, генерал-лейтенант, в 1953 г. находился под арестом за фабрикацию ряда дел; Е. П. Питовранов (1915–1999) – в 1946–1950 гг. начальник 2-го Главного управления МГБ СССР, в 1951 г. – заместитель министра госбезопасности, генерал-лейтенант, находился под арестом с октября 1951 по ноябрь 1952 г.; Н. Н. Селивановский (1901–1997) – в 1946–1951 гг. заместитель министра государственной безопасности СССР, генерал-лейтенант, был под арестом с ноября 1951 по март 1953 гг.; Ф. Г. Шубняков (1916–1998) – в 1949–1950 гг. заместитель начальника, в 1951 г. – начальник 2-го Главного управления МГБ СССР, полковник, в 1951–1953 гг. находился под арестом.

С новым министром и с грубым, ловким Рюминым раскрутилось новое дело – возможно, самое масштабное в послевоенные годы, если на божий свет выволокли имена «убиенных» врачами-евреями Жданова, а также Калинина, Щербакова... Двадцать лет не произносились имена сгинувших Плетнева и Левина («убийц» Куйбышева и Горького). Существовал «заговор» – и не только «сионистский», Сталин был уверен в этом, – а Министерство Страха должно было доказать это на деле.

В августе 1951 г. Сталин назначил себе очередной отдых с выездом и не появлялся в кремлевском кабинете до начала февраля 1952 года. В этой пятимесячной пустоте безвластия раздухарились его кунаки – члены партийного олимпа и кандидаты на оный. В конце 1951 года, вкупе с делом врачей, вождя очень волновало разоблачение в Грузии «мегрело-националистической группы». За дело («Мегрельское», или «Мингрельское», дело) взялся полковник Рюмин. Вскоре были арестованы сотни человек, в том числе второй секретарь ЦК КП(б) Грузии М.И. Барамия, прокурор республики В.Я. Шония, министр внутренних дел Грузинской ССР А.П. Рапава и его заместитель К.А. Бзиава, многие – мингрелы по национальности. Сталин лично следил за ходом следствия и советовал министру Игнатьеву и Рюмину: «Ищите Большого мингрела». Самым высокопоставленным в окружении вождя грузином был только Лаврентий Павлович Берия, мегрел^[8] по отцу и матери.

В октябре 1952 года произошло важное событие: после почти тринадцатилетнего перерыва в Москве собрался XIX съезд коммунистической партии Советского Союза – так ее стали называть после съезда: исчезла буква «б» – «большевиков» – в названии. Утвержда-ется, что Сталин тянул со съездом (который по уставу должен собираться не реже одного раза в четыре года и который планировался на конец 1947 года) в связи с желанием расправиться с законспирированной оппозицией и послевоенными крупными врагами внутри аппарата власти. И за предшествующие годы он того добился.

Доверив отчетные доклады своим подручным, сам Сталин «отметился» с короткой семиминутной речью в последний день съезда. Однако неожиданно 16 октября на Пленуме ЦК партии он выступил с полуторачасовой речью, без бумажек и перерывов, – и именно это выступление следует считать последним в жизни «великого» государственного деятеля ХХ века. (В 1949 г. американский журнал «Таймс» объявил его «человеком года».) Сталин начал с того, что полного единства в партии нет, не всё так гладко. Он говорил и не сбивался. И тон его речи, и то, как он говорил, вцепившись глазами в зал, – всё привело сидевших в оцепенение...

«Немощный» вождь вдруг гневно, зло и неуважительно обрушился на своих самых близких «партайгеноссе» – давнишних коллег Молотова, Ворошилова, Кагановича, Микояна. В страшной тишине зала Вождь предлагал отпустить его с поста Генсека, потому что стар, не видит бумаг, тяжело... Но окаменевшие «кролики» поняли замысел великого Удава (вспоминается Ф. Искандер) и утопили в овациях решение не отпускать вождя и учителя. На что тот, немного постояв у трибуны, махнул рукой и сел (обиженный или умиротворенный?) на свое место. Иного бы «народ не понял». А народ безмолвствовал. И великая драма большой страны продолжалась.

«Органы» госбезопасности продолжали искать «Большого мингрела».

 

(Окончание следует)

 

 

---

1. Продолжение. Начало см. НЖ, № 311, июнь 2023.↩

2. Мирон Иванович Мержанов (Мигран Оганесович Мержанянц; 1895–1975), известный советский архитектор – настолько известный, что его называли личным архитектором товарища Сталина. Родился в Нахичевани-на Дону. Позднее его семья переехала в Славянск. Здесь он закончил классическую гимназию, где проявил способности, особенно в рисовании. В 1931 г. был назначен главным архитектором хозяйственного управления ЦИК СССР. В 1934–1941 годах по проектам архитектора были построены десятки правительственных зданий, многие дачи Сталина. Был репрессирован, но остался жив.↩

3. А.С. Щербаков (1901–1945) – с 1938 г. первый секретарь МК и МГК ВКП (б), с 1941 г. – секретарь ЦК ВКП (б).↩

4. Л.Г. Левин (1872–1941), терапевт, один из основателей кардиологии в СССР; в 1938 г. получил 25 лет тюрьмы по делу «антисоветского правотроцкистского блока», погиб в заключении.↩

5. Д.Д. Плетнев (1870–1938), терапевт, консультант Лечебно-санитарного управления Кремля, расстрелян по делу «антисоветского правотроцкистского блока».↩

6. Роман начал печататься с 1974 года. Естественно, имена трех наркомов цензура не пропустила бы, все трое оказались «врагами народа» и были после войны расстреляны.↩

7. А.Г. Леонов (1905–1954), в 1946–1951 гг. – начальник следственной части по особо важным делам МГБ СССР. В 1951 г. арестован, расстрелян. М.Т. Ли-хачев (1913–1954), в 1946–1951 гг. – заместитель начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР. В 1951 г. арестован, расстрелян. В.И. Комаров (1916–1954), в 1946–1951 гг. – заместитель начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР. В 1951 г. арестован, расстрелян.↩

8. Мегрелия, или Мингрелия – историческая западная область Грузии с выходом к Черному морю. Мегрелы (мингрелы) – грузинский этнос, традиционно проживающий на этой территории.↩