Михаил Сергеев

 

Религия в глобальном мире

Философские размышления

 

ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

 

Рассуждая о религии в глобальном мире, ученые обычно исходят из нескольких стандартных предпосылок. Во-первых, они разделяют современное представление о том, что религия должна быть отделена от государства и, следовательно, не должна участвовать в публичном дискурсе, ограничивая сферу своего влияния личной верой и духовностью. Во-вторых, ученые зачастую обсуждают устоявшиеся религиозные традиции, которые развивались на протяжении веков, уделяя меньше внимания новым религиозным движениям, поскольку их численность относительно невелика, равно как и их влияние на мировой арене. В-третьих, они фокусируют свой анализ на «религиозных разрушителях», то есть на тех сектах и группах, которые бросают вызов социальным нормам и представляют угрозу для цивилизации. В результате изучение исламского терроризма или различных апокалиптических культов зачастую оказывается в центре религиоведческих исследований в глобальном контексте.

Нетрудно увидеть, что все эти предположения в значительной степени упрощают роль, которую религия и религиозные убеждения играют в обществе, будь то на местном, национальном или глобальном уровне. Например, католические взгляды на смертную казнь и аборты являются неотъемлемой частью общественного обсуждения государственной политики в США. Современные религиозные движения, такие как мормонизм, с его почти двухсотлетней историей и в настоящее время более чем шестнадцатью миллионами приверженцев по всему миру¹, оказывают всё более значительное влияние на жизнь общества. Американский политик Митт Ромни, бизнесмен и действующий епископ Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, был кандидатом от Республиканской партии на пост президента США на выборах 2012 года. Наконец, в нашем глобальном мире, раздираемом культурными противоречиями и предрассудками, религиоведы, несомненно, должны уделять больше внимания тем духовным учениям, которые способствуют человеческому единению и моральному совершенствованию, нежели их воинствующим и вредоносным антиподам.

Есть еще один фактор, который неявно влияет на обсуждение религиозных вопросов в современную эпоху. Это распад СССР, который произошел несколько десятилетий назад и был совершенно неожиданным как для стран коммунистического блока, так и для их либерально-демократических оппонентов. Вспомним, что двадцатое столетие прошло под знаменем «смерти Бога» и привело к краху организованной религии и расцвету светской культуры. Религиоведы двадцать первого века вместо этого говорят о воскрешении веры и «постсекулярном веке». Однако никто, как мне кажется, не предлагает правдоподобного объяснения семидесятипятилетнему существованию Советского Союза – единственной антирелигиозной империи за всю историю человечества. Теодор Адорно заметил как-то об ужасах нацистского Холокоста, что «писать стихи после Освенцима – это варварство»². Как же тогда быть с изучением теологии после ГУЛАГа? В конце концов, советские репрессии намного превосходили преступления нацистского режима. И несмотря на это, экзистенциальная загадка атеистического бунта в России не получила, на мой взгляд, адекватного и исчерпывающего объяснения ни на родине, ни за ее пределами.

 

РЕЛИГИЯ ПОСЛЕ ГУЛАГа

 

Современные российские философы знают об этой проблеме не понаслышке, поскольку национальная идентичность России в постсоветское время напрямую связана именно с ней. Предложенные ими решения сводятся к четырем основным положениям.

Российские коммунисты, пережившие распад СССР и реорганизовавшиеся под марксистско-ленинскими знаменами, относятся к советскому периоду, по большей части, с гордостью и пропагандируют преимущества плановой социалистической экономики. Православные националисты, напротив, рассматривают коммунистическую теорию и практику как социальную болезнь, которую Россия подхватила от деградирующего Запада, стремительно катящегося к неизбежному упадку. В отличие от коммунистов и националистов, российские постмодернисты рассматривают советскую идеологию как последний бастион мета-идеологии. Ее окончательная гибель означала победу неустранимого человеческого разнообразия и плюрализма. Наконец, российские глобалисты утверждают, что советский эксперимент, несмотря на его провал, был одной из первых практических попыток создания планетарного человеческого общества.

Все эти подходы, будучи, на мой взгляд, отчасти верными, существенно недооценивают духовное измерение советского периода российской истории, которое я исследую сквозь призму своей теории религиозных циклов³. Согласно моей гипотезе, религия является органической системой, которая в процессе своей эволюции проходит шесть стадий: первоначальную, ортодоксальную, классическую, реформаторскую, критическую и посткритическую. Для каждой из этих фаз характерно особое соотношение между фундаментальными компонентами любой религиозной системы – священными писаниями и священным преданием. Дисбаланс между этими двумя элементами приводит к структурному кризису религии, для которого характерно сомнение верующих в подлинности священного предания. Такая ситуация приводит к появлению новых ветвей внутри устоявшейся духовной традиции и сигнализирует о ее переходе на новый этап развития. В отличие от структурного кризиса, который трансформирует священное предание, но оставляет нетронутыми священные писания, системный кризис религии ставит под сомнение саму основу системы, подвергая критике священные тексты. Обычно такого рода проблемы решаются путем создания новых религиозных движений в лоне материнской веры.^[1]

Христианство служит, пожалуй, лучшей иллюстрацией моей теории религиозных циклов. Первоначальная, ортодоксальная, классическая, реформаторская и критическая стадии в христианстве нашли выражение в раннецерковной, православной, католической, протестантской и модéрновой формах этой конфессии. Остановимся более подробно на европейском Просвещении семнадцатого и восемнадцатого веков, которое заложило основу современного периода христианской Церкви и ознаменовало начало системного кризиса христианства. Мыслители эпохи Просвещения – будь они критически мыслящими богословами, деистами, агностиками или атеистами – поставили под сомнение абсолютный авторитет Библии. Впервые в истории Европы они создали всеобъемлющее мировоззрение, которое имело не божественное, а чисто человеческое происхождение.

Рациональный подход к природе и социальной реальности ознаменовал приход Нового времени, которое в итоге привело к созданию демократических политических институтов, распространению светской культуры и стремительному росту научных и технологических инноваций. Проект Просвещения оказался настолько жизненным и привлекательным, что в течение последующих двух веков завоевал сердца и умы людей по всему миру. К сожалению, проповедуемый им образ жизни, как это и следовало предполагать, был в лучшем случае нейтрален по отношению к религии, а в худшем – относился с подозрением или вовсе открыто выступал против нее. Члены современных обществ зачастую относятся к религиозным верованиям как к устаревшим, донаучным и отжившим предрассудкам. В результате преимущества политической, социальной и культурной модернизации обычно сопровождаются снижением интереса к религиозным практикам и деформацией традиционных моральных ценностей.

Не ограничиваясь сферой влияния христианской конфессии, ее системный кризис глубоко затронул другие культуры и мировые религии, в первую очередь индуизм, конфуцианство, буддизм и ислам. А в двадцатом веке он принял планетарные масштабы и превратился в кризис религиозного сознания как такового, который и привел к созданию Советского Союза. Возникшая на шестой части земной суши атеистическая империя ставила одной из своих целей уничтожение религиозных верований любого рода и преследовала традиционные и современные религиозные группы и секты. Последующий крах советской системы существенно изменил политическую, экономическую и социальную ситуацию в странах-участницах и во всем мире. Но он не устранил духовное измерение кризиса, который до сих пор углубляется и порождает религиозную напряженность и угрозы иного порядка.

Согласно моей теории, системные проблемы религии решаются только с появлением и созреванием новых религиозных движений, способных возродить прежние духовные традиции. Из истории религий мы знаем, что процесс этот длительный и занимает обычно до четырех столетий. Поэтому, находясь в эпицентре глубоких религиозных трансформаций, мы должны учитывать духовное измерение глобализации, которое не менее сложно, чем ее экономические, политические или социальные составляющие.

 

КУЛЬТУРА ИЛИ ЦИВИЛИЗАЦИЯ?

 

Один из ведущих современных российских специалистов в области глобальных исследований Александр Чумаков во втором томе трилогии, посвященной этой тематике, «Метафизика глобализации», рассматривает философские аспекты глобальных процессов с точки зрения двух базовых категорий – «культура» и «цивилизация». Согласно Чумакову, «каждый человек, каждое сообщество людей, будь то определенная группа, государство или общественное объединение, включая глобальное человечество, представляет собой уникальную культурно-цивилизационную систему»⁴. Эти два компонента, которые всегда переплетены и тесно связаны друг с другом, выполняют, как он утверждает, совершенно разные функции. Религиозные верования, традиционные обычаи и общий язык, как правило, составляют основу любого культурного объединения. Но именно в силу своей социальной природы культурам присущи как своеобразие, так и разнообразие. По словам Чумакова, «все люди и их сообщества – особые, отличные от других культурные образования, которые порождают, разделяют, делают их уникальными и неповторимыми. [Это] естественные корни того культурного разнообразия и религиозного плюрализма, с которым мы имеем дело в реальности»⁵.

В отличие от различных и уникальных культур, цивилизационная составляющая человеческих обществ, по мнению Чумакова, представляет собой реальный и эффективный инструмент достижения единства противоположных и даже конфликтующих культурных образований. Взгляды Чумакова здесь явно расходятся с позицией американского политического философа Самуэля Хантингтона и его утверждением о неустранимом разнообразии не только культур, но и различных цивилизаций. Согласно Хантингтону, западная цивилизация с ее ориентацией на парламентскую демократию, верховенство закона, индивидуальные права и свободы является уникальной для Запада. Она не может и не должна быть экспортирована в другие цивилизационные регионы, например в мусульманские страны, Китай или Россию. Хантингтон пишет:

 

Некоторые американцы продвигают мультикультурализм у себя дома; некоторые продвигают универсализм за рубежом, а некоторые делают и то, и другое. Мультикультурализм внутри страны угрожает Соединенным Штатам и Западу; универсализм за рубежом угрожает Западу и всему миру. И те, и другие отрицают уникальность западной культуры. Глобальные монокультуралисты хотят сделать мир похожим на Америку. Отечественные мультикультуралисты хотят сделать Америку похожей на мир. Мультикультурная Америка невозможна, потому что незападная Америка – это не Америка. Мультикультурный мир неизбежен, потому что глобальная империя невозможна⁶.

 

Другой американский политический философ и не менее знаменитый оппонент Хантингтона, Фрэнсис Фукуяма, в своем труде «Конец истории» утверждает прямо противоположное. Фукуяма анализирует политические и военные баталии двадцатого века, а также перспективы постсоветского мира с точки зрения гегелевского взгляда на историю. Согласно Гегелю, всеобщая человеческая история состоит из продвижения к полностью реализованной свободе. В «универсальном и однородном государстве» будущего, считал он, «противоречие, существовавшее в отношениях господства и рабства, [полностью исчезает, поскольку] бывшие рабы становятся своими собственными хозяевами... каждый человек, свободный и осознающий свою самоценность, [будет признавать] каждого другого человека за те же качества»⁷. Вполне возможно, как считает Фукуяма, мы живем на пике этого исторического процесса. Ближе всего к гегелевской идее человечество подошло в западных республиканских обществах. По его словам, «два параллельных исторических процесса, один из которых направлялся современной естественной наукой и логикой желания, а другой – борьбой за равноправие [equal recognition] <...> удачно завершились в одной и той же конечной точке – капиталистической либеральной демократии»⁸.

В своем взгляде на культурно-цивилизационную идентичность Александр Чумаков гораздо ближе к Фукуяме, чем к Хантингтону. Признавая наличие в мире уникальных культурно-цивилизационных систем, Чумаков утверждает, что они порождают «противостояние и конфликты... из-за несовпадения культур», но могут достигать «согласия и взаимопонимания на цивилизационной почве». Под «цивилизованностью» и «цивилизацией» он подразумевает, конечно, не нечто абстрактное, а вполне конкретные черты современных западных обществ, обладающие, по оценке Чумакова, универсальной ценностью, а именно, «признание и уважение прав человека, толерантность, разделение властей, верховенство закона и равенство всех перед законом». Он подчеркивает, что «чем выше уровень цивилизованности взаимодействующих сторон и чем больше у них общего опыта, тем эффективнее и плодотворнее будет взаимопонимание и сотрудничество»⁹.

В этом продолжающемся диалоге между сторонниками уникальности западной цивилизации и теми, кто подчеркивает ее универсальность и применимость ко всем культурам, автор данного эссе придерживается промежуточной позиции. Я охотно соглашусь с Хантингтоном в том, что западная цивилизация, как и любая другая цивилизационная конструкция, уникальна для Запада и столкнется с огромными трудностями, если будет навязана силой незападным странам. Внешние власти не должны навязывать другим суверенным государствам никакие политические системы, включая демократию, которая обычно вызревает изнутри. Под давлением извне она вряд ли приживется на чужой земле. Недавние исторические примеры, а именно, результаты американского вторжения и войн в Ираке и Афганистане, наглядное тому подтверждение.

В то же время я согласен с Фукуямой, а равно и с Чумаковым, в их утверждении об универсальной ценности западной цивилизации. Капиталистическая демократия действительно является наиболее эффективной экономической и политической системой, которую люди смогли выработать на протяжении тысячелетней истории. К тому же, идеология европейского Просвещения, заложившая основы западного либерализма, была сформулирована как чисто рациональное предприятие, которое в теории может быть успешно применено ко всему человечеству.

Однако я не могу согласиться с Чумаковым, который полагает, что объединить человечество сможет не культура, а цивилизация. Точнее, западная цивилизация, которая основана на либерально-демократических ценностях и которая является самым надежным средством свести к минимуму и, в конечном счете, уничтожить социальные, политические и экономические конфликты, раздирающие человечество и представляющие реальную угрозу его глобальному выживанию. Мой аргумент в данном случае относится не к позиции Хантингтона о неустранимой множественности цивилизаций и уникальности Запада. Речь идет о происхождении любой цивилизационной конструкции, которая, как известно, не возникает из ничего.

Цивилизации рождаются и процветают, развиваясь из семян, посеянных основателями и героями культурных революций. Современная западная цивилизация, к примеру, является продуктом христианской культуры. В то же время она отражает кризис христианства, поскольку основана на чистой рациональности. Когда эта современная цивилизация проникает в пласты других культурных формаций, а тем более навязывает себя им, она сильно подрывает основания этих культурных образований, вытесняя присущие им ценности, особенно в области морали.

Фукуяма считает, что у человечества есть два главных устремления – удовлетворение желаний и жажда равноправия. Однако он полностью игнорирует третье стремление, которое является универсальным и лежит в центре любого культурного организма: поиск духовного освобождения, просветления или спасения. Современная западная цивилизация не может предложить никакого сколько-нибудь значимого коллективного ответа на этот трансцендентный вызов, поскольку основана на философских предпосылках научного эмпиризма и рационализма. Такая цивилизационная модель может быть распространена на всё человечество, но она всё равно не сможет удовлетворить его глубинные духовные потребности. Поэтому я считаю, что глобальное общество будущего должно строиться на культурных, а не цивилизационных основах, какими бы прогрессивными и уникальными они ни казались.

 

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И СОВРЕМЕННЫЕ РЕЛИГИИ

 

В качестве примера современного религиозного движения, выступающего за глобальное единство человечества и построение «вечно развивающейся цивилизации», я беру веру Бахаи – религию, которая зародилась в Персии (ныне Иран) в середине XIX века с провозглашения Баба («Врата»), урожденного Сейида Али Мухаммада из города Шираз (1819–1850), чья пророческая миссия продолжалась шесть лет. После публичной казни Баба в 1850 году персидскими властями его религию продолжил и обновил Мирза Хусейн Али (1817–1892), уроженец области Нур, более известный под именем Бахаулла («Слава Божья»), который провозгласил свою божественную миссию в 1863 году в Багдаде.

С тех пор вера Бахаи развилась в независимую и самобытную религию с миллионами приверженцев по всему миру. Как пишет историк Питер Смит, «цифра более пяти миллионов бахаи по всему миру широко цитировалась с 1990-х годов, но, по последним сведениям, полученным из базы данных ‘Всемирной христианской энциклопедии’, [их численность] оценивается в 7,9 миллиона на 2015 год»¹⁰. Это же подтверждает и одно из недавних писем Всемирного Дома Справедливости – главного руководящего органа этой религии с 1963 года. Из него мы узнаем, что «на основе информации, полученной от общин Бахаи во всем мире и из авторитетных внешних источников», число сторонников веры составляет «примерно восемь миллионов» человек¹¹.

В каждой духовной традиции есть важнейшее понятие, которое связано с основными ее доктринами. В христианстве это любовь, в буддизме – самоотречение. Бахаи проповедуют единение или единство, идея которого занимает центральное место в их учении. Последователи Бахауллы различают три уровня единства – единство Бога, религии и человечества. Поскольку наш Создатель един, а цель «поступательного откровения»¹² состоит в том, чтобы объединять людей во всё более широком масштабе – от семей, родов и племен до национальных и международных сообществ, – то, как учил Бахаулла, пришло, наконец, время для интеграции человечества на глобальном уровне.

Изложение различных принципов, доктрин и стратегий – как индивидуальных, так и коллективных, – направленных на объединение человечества в научно и технологически развитое и в то же время мирное, нравственное и гуманное планетарное сообщество, составляет нерв послания Бахауллы. В связи с этим хочу подробнее рассмотреть некоторые темы, проходящие красной нитью сквозь все его послания.

Первая из них касается взаимоотношений между учением Бахаи и идеологией Просвещения.

Во многих отношениях мировоззрение Бахаи представляет собой подтверждение большинства идей Просвещения, но в особом, религиозном, контексте, тем самым придавая духовную глубину этим теориям и превращая современные цивилизационные практики в подлинно культурные верования и нормы. Бахаи утверждают в качестве незыблемых такие принципы, как верховенство закона, свобода совести и вероисповедания, свобода слова и свобода объединений, защита прав человека, равенство мужчин и женщин и многие другие. Речь идет о социальных доктринах и практиках, имеющих вполне конкретное духовное наполнение. Базируясь на иудейском Декалоге, регламентирующим взаимоотношения между людьми, и их поклонении единому Богу, а также на христианском вероучении о самоценности любой человеческой личности, священные писания Бахаи расширяют и развивают эту общую для монотеистических религий иудео-христианскую традицию в применении ко всему человечеству.

В «Благих вестях» Бахаулла пишет:

 

В прежних религиях такие предписания, как священная война, уничтожение книг, анафема общению и сотрудничеству с иными народами или чтение определенных книг, были изложены и укреплены в согласии с крайними нуждами времени; однако в этом могущественном Откровении, в сем величайшем Возглашении многообразные дары и покровительство Бога осеняют собою всех людей и от горизонта Воли Вечнонеизменного Господа Его непогрешимый указ предписал то, что Мы изложили выше¹³.

 

В области политики Бахаулла отвергает автократические и деспотические режимы, которые осуждает как несправедливые и бесчестные по отношению к народу. В то время, как другие мировые религии предлагают самые разнообразные формы общественного миропорядка – от кастовой системы в индуизме и теократии в мусульманстве до христианских монархий и республик, – основатель веры Бахаи в своих писаниях ясно и однозначно одобряет республиканские демократии, но отдает предпочтение конституционной монархии как политической системе, сочетающей интересы простого люда и аристократов с королевской властью, которая являет собой божественную санкцию. В своем «Послании Королеве Виктории» Бахаулла выражает похвалу верховной правительнице за то, что она «доверила… бразды совета рукам представителей народа. Поистине, хорошо ты поступила, ибо укрепится основание здания дел твоих и успокоятся сердца всех, кто под сенью твоей, высоких и низких»¹⁴. А в «Благих вестях» он советует ученым мужам: «Хотя республиканская форма правления и приносит пользу всем народам мира, всё же величественность королевской власти суть один из знаков Бога. Мы не желаем, чтобы страны мира остались бы сего лишены. Коли дальновидные соединят сии две формы в одну, велика будет им награда в присутствии Бога»¹⁵.

Рассматривая глобальное устроение мира в будущем, Бахаулла не дает подробного описания исполнительной и законодательной ветвей власти, подчеркивая лишь общую значимость равноправия и справедливости, совещаний, коллективного принятия решений и тому подобных вещей. Его предложения по судебной власти гораздо более конкретны – возможно, потому что независимая судебная система является основой любого стабильного и долговечного сообщества. Бахауллой предусмотрено создание Верховного трибунала, целью которого будет разрешение территориальных споров и международных конфликтов, что позволит предотвратить возникновение и ведение смертоносных войн. Будучи старшим сыном Бахауллы и лидером веры Бахаи после кончины отца, Абдул-Баха (1844–1921) изложил четкий план создания всемирного судебного органа, который предстоит реализовать народам в отдаленном будущем. Для этого, сказал он:

 

…национальные собрания каждой страны или нации – то есть парламенты – должны избрать по два-три человека из числа достойнейших своих представителей, которые будут хорошо осведомлены в области международных законов и межправительственных отношений, а также будут представлять, в чем заключаются насущные нужды человечества в данный момент. Число представителей должно быть пропорционально населению каждой страны. Избрание этих людей, выдвинутых национальным собранием или парламентом, должно быть утверждено высшей палатой, конгрессом и кабинетом, а также президентом или монархом, дабы они представляли всю нацию, а также правительство. Эти представители войдут в Верховный Трибунал, в нем будет представлено, таким образом, всё человечество, и при этом каждый делегат будет лучшим представителем своей нации. Если Верховный Трибунал вынесет решение по какой-либо международной проблеме единогласно или большинством голосов, возражения заинтересованных сторон приниматься не будут. Случись так, что какое-либо правительство или нация не подчинится непреложному решению Верховного Трибунала или будет оттягивать его исполнение, все прочие нации, как члены и устроители Верховного Трибунала, восстанут против нарушителя¹⁶.

 

В целом Абдул-Баха выдвинул одиннадцать фундаментальных принципов, вытекающих из учения Бахауллы, которые должны вести человечество к устойчивой глобальной цивилизации. Для Бахаи они служат современным эквивалентом Десяти заповедей Моисея, развивая моральные и социальные нормы, выработанные христианством, в применении ко всему человечеству. И так же, как и прежние божественные наставления, они могут быть исполнены каждым, независимо от религиозной принадлежности или ее отсутствия.

Наиболее ясно и систематически Абдул-Баха рассказал об этих положениях во время своего миссионерского путешествия по Европе, когда он останавливался в Париже с октября по декабрь 1911 года. Одиннадцать принципов, которые он изложил на встрече в Парижском теософском обществе, выглядят следующим образом:

 

1. Поиск истины. – «Человек должен освободиться от своих предубеждений и от результатов своего собственного воображения, лишь тогда он сможет беспрепятственно искать истину. Во всех религиях существует одна-единственная истина, благодаря которой единство всего мира может стать реальностью.»

2. Единство человечества. – «Все [люди] ветви древа Адама и у всех у них общее происхождение… Единственное различие, которое в самом деле существует и которое разъединяет их, заключено в том, что есть дети, нуждающиеся в руководстве, есть невежественные, которых необходимо обучать, есть больные, требующие ухода и лечения.»

3. Религия должна быть источником любви и дружбы. – «Религия должна объединять сердца, устранять войны и раздоры с лица земли, быть источником духовности, дарить свет и жизнь каждой душе. Если религия станет причиной антагонизма, ненависти или разногласий, то лучше обходиться без нее, и отчуждение от такой религии было бы истинно религиозным шагом.»

4. Единство религии и науки. – «Любая форма религии, противоречащая или противопоставляемая науке, означает невежество, ибо невежество противоположно знанию.»

5. Отказ от предрассудков. – «Религиозные, расовые или политические предубеждения разрушают основы человечности... Весь мир следует рассматривать как одну-единственную страну, все народы – как один-единственный народ, а всех людей – как представителей одного рода. Разделение людей по расовому, национальному и религиозному признакам придумано человеком и существует лишь в его мыслях.»

6. Равенство возможностей для всех в отношении средств к существованию. – «Все люди обладают правом жить, отдыхать и иметь определенную степень благосостояния... Люди не должны умирать от голода, у каждого должно быть достаточно одежды, и никто не должен обладать чрезмерным богатством, когда другой не имеет средств к существованию.»

7. Равенство людей перед законом. – «Лишь Закон, а не личность, должен править обществом. Благодаря этому земля наша станет прекрасной и наступит истинное братство.»

8. Всеобщий мир. – «Народы и правительства всех стран должны избрать Высший международный суд, в котором будут участвовать представители каждой страны и каждого правительства в духе полного согласия. Все спорные вопросы должны выноситься на обсуждение этого Суда, задача которого – предотвращать войны.»

9. Невмешательство религии и политики в дела друг друга. – «Религия занимается духовными вопросами, а политика – мирскими... Деятельность духовенства состоит в том, чтобы просвещать людей, воспитывать их, помогать советом и наставлять во всем, что ведет к духовному развитию человека. Это не имеет ничего общего с вопросами политики.»

10. Равноправие полов. Образование женщин. – «Женщины имеют равные права с мужчинами… До тех пор, пока женщины будут лишены возможности в полной мере развивать свои высшие способности, мужчины не смогут достичь того высокого положения, которое уготовано для них.»

11. Сила Святого Духа. – «Только благодаря дуновению Святого Духа возможно духовное развитие... Тело само по себе не имеет существенного значения. Без благословения Святого Духа материальное тело оставалось бы инертным.»¹⁷

 

Сегодня, более чем через столетие после провозглашения этих принципов в Европе, многие из них стали движущей силой социального прогресса и перемен во всем мире, а также неотъемлемой частью жизни западных обществ. Конечно, эти основоположения предусматривают столь глубокие социальные преобразования, что потребуется много времени и усилий, чтобы воплотить их на практике. Тем не менее, идеальный образ будущего, который они сулят человечеству, несомненно духовен по качеству и глобален по масштабу.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

В своей работе «Конец истории» Фрэнсис Фукуяма утверждает, что «либеральная демократия может представлять собой ‘конечный пункт идеологической эволюции человечества’ и ‘окончательную форму человеческого правления’, и в этом качестве ознаменовать ‘конец истории’»¹⁸. Позиция Фукуямы основывалась не только на исторических успехах либеральной демократии и крахе ее главного соперника, Советского Союза, в конце двадцатого века. Его философское исследование глубоко затронуло внутренние ценности либерально-демократической политической системы в сочетании с капиталистической экономикой свободного рынка. Являются ли современные западные общества настолько развитыми, чтобы полностью удовлетворить своих сограждан? Или, быть может, эти системы имеют скрытые недостатки, которые в итоге приведут их к гибели, как это произошло со всеми прежними культурами? Иными словами, сможет ли западная цивилизация продержаться без внешних конкурентов или врагов? Фукуяма отвечает на эти вопросы положительно. Он пишет:

 

Несомненно, что современные демократические страны сталкиваются с целым рядом серьезных проблем – от наркотиков, бездомности и преступности до ущерба окружающей среде и легкомысленности потребительства. Но эти проблемы не являются очевидно неразрешимыми на основе либеральных принципов и не настолько серьезны, чтобы обязательно привести к краху общества в целом, как это произошло с коммунизмом в 1980-х годах¹⁹.

 

Учение Бахаи косвенно затрагивает этот же вопрос, проводя различие между так называемым Малым и Величайшим миром. Малый мир может наступить в результате политического объединения человечества. Хранитель веры Бахаи и руководитель общины с 1922-го по 1957 год Шоги Эффенди (1897–1957) писал: «Должна развиться какая-то форма мирового Сверхгосударства, в чью пользу все нации мира добровольно откажутся от всякого права вести войну, от некоторых прав взимать налоги и от всех прав содержать вооруженные силы, кроме как в целях поддержания внутреннего порядка в своих владениях». Это глобальное сверхгосударство, скорее всего, будет построено на основе современной идеологии, включая выборность должностных лиц, различные ветви власти и разделение религии и политики. Как продолжает Шоги Эффенди:

 

Такое государство должно будет состоять из Международной Исполнительной власти, компетентной применять свой верховный, неоспоримый авторитет ко всякому непокорному члену содружества; из Мирового Парламента, члены которого будут избираться народами соответствующих стран и выбор которых будет утвержден их правительствами; из Верховного Трибунала, чье решение будет иметь обязательную силу даже в тех случаях, когда заинтересованные стороны не согласятся добровольно представить свое дело на его рассмотрение²⁰.

 

Тем не менее, прекращение войны, каким бы замечательным и прогрессивным оно ни было, не равнозначно установлению мира между государствами, которые всё еще могут быть раздираемы внутренними распрями и конфликтами на этническом, национальном, расовом, политическом, социальном и религиозном уровнях. Следовательно, разницу между Малым и Величайшим миром можно сравнить с различием между внешним объединением и внутренним единством, подобно брачному союзу, который держится на трезвом расчете или же скреплен взаимной любовью супругов. В Писаниях Бахаи Величайший мир выступает как идеал духовной, а не материальной гармонии; как проект культурного, а не исключительно цивилизационного строительства. Бахаи верят, что в те далекие времена «миссия Бахауллы будет полностью признана народами Земли, а ее принципы осознанно приняты и применены всем человечеством»²¹. Последующее окончательное «объединени[е] всех рас, народов, классов и племен»²² прочно обеспечит долгосрочную стабильность, мир и процветание на планете. Шоги Эффенди описывает эту будущую цивилизацию как мировую общину,

 

в которой все экономические преграды будут навсегда уничтожены и взаимозависимость капитала и труда будет определенно признана; в которой навсегда утихнет шумиха религиозного фанатизма и раздора; в которой пламя расовой вражды будет, наконец, потушено; в которой единый кодекс международного права, плод обдуманного решения представителей мировой федерации, будет применять как санкцию немедленное и принудительное вмешательство объединенных сил членов федерации; и наконец, всемирная община, в которой ярость капризного, воинствующего национализма будет превращена в постоянное осознание мирового гражданства, – таким в действительности представляется в самых общих чертах порядок, предвиденный Бахауллой, порядок, который будет рассматриваться как прекраснейший плод постепенно созревающей эпохи²³.

 

Пример веры Бахаи – молодой религиозной системы, развившейся из ислама в середине девятнадцатого века, – убедительно показывает, что религия как таковая вовсе не является анахронизмом или очевидным препятствием на пути прогресса. Духовные традиции человечества также претерпевают кардинальные изменения. Они шагают в ногу со временем и, наряду с наукой и современными технологиями, стремятся выработать новые концепции и формы человеческого сосуществования. И уже по этой причине заслуживают внимательного и всестороннего изучения – особенно в связи с процессом глобализации, усиливающей экономическую, социально-политическую и культурную взаимозависимость и интеграцию народов Земли и ведущей к созданию в недалеком по историческим меркам будущем единой планетарной цивилизации.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1. The Church of Jesus Christ of Latter-Day Saints: Fact and Statistics, https://newsroom.churchofjesuschrist.org/ facts-and-statistics

2. Theodore Adorno. 1967. Cultural Criticism and Society. Prisms. Trans. Samuel and Shierry Weber. Cambridge, Mass.: MIT Press. Р. 34.

3. Подробное изложение моей теории религиозных циклов см. в статье “The model of religious cycle: theory and application” in SENTENTIA. European Journal of Humanities and Social Sciences, 3(2017). Сс. 71-92, URL: http://e-notabene.ru/psen/article_23930.html; или мою монографию Theory of Religious Cycles: Tradition, Modernity, and the Bahá’í Faith (Brill, 2015).

4. Chumakov, Alexander and Sergeev, Mikhail. 2018. «Religion and Globalization: Crossroads and Opportunities,» in Occasional Papers on Religion in Eastern Europe: Vol. 38: Iss. 5, Article 7. Р. 112. Ссылка в Интернете: https://digitalcommons.georgefox.edu/ree/vol38/iss5/7.

5. Там же. Р. 111.

6. Samuel Huntington. 2011. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. New York: Simon & Schuster. Р. 318. Хантингтон часто использует термины «культура» и «цивилизация» взаимозаменяемо, и когда он пишет об американской или западной культурах, то предполагает, что цивилизационные институты представляют собой неотъемлемую часть их культурной идентичности.

7. Francis Fukuyama.2006. The End of History and the Last Man. New York: Free Press (1-ое изд. 1992). Р. 300.

8. Там же. Р. 289.

9. Chumakov, A. and Sergeev, M. 2018. «Religion and Globalization: Crossroads and Opportunities». Р. 112.

10. Peter Smith. 2022. «The History of the Bábí and Baháʼí Faiths,» in The World of the Baháʼí Faith. Еd. Robert H. Stockman, London and New York: Routledge. Р. 509. (Пер. с англ. автора статьи.)

11. Universal House of Justice, Secretariat, letter to Robert H. Stockman. Qtd. in ibid.

12. Это русский перевод английского термина «progressive revelation».

13. Бахаулла. «Бишарат – Благие вести», Библиотека исследователей Веры Бахаи. https://bahai-library.com/russian/bha/bisharat.htm

14. Бахаулла. «Послание Королеве Виктории» в: Воззвание царям и правителям мира, параграф 38. Библиотека исследователей Веры Бахаи. https://bahai-library.com/russian/bha/proclamation.html

15. Бахаулла, «Бишарат – Благие вести». Указ. ресурс.

16. Абдул-Баха. Избранное из писаний, A227.28., Библиотека исследователей Веры Бахаи. https://bahai-library.com/russian/abh/selections5.html#pt5

17. Абдул-Баха. Парижские беседы. Выступления Абдул-Баха в Париже в 1911 году. Библиотека исследователей Веры Бахаи. https://bahai-library.com/russian/ abh/paris_talks.htm

18. Francis Fukuyama. The End of History, and the Last Man. Р. xi.

19. Там же. Р. xxi.

20. Шоги Эффенди. «Цель нового мирового порядка». Библиотека Писаний Бахаи, Библиотека Писаний Бахаи. https://www.bahai.ru/ 

21. William S. Hatcher, J. Douglas Martin. 1998. The Bahá’í Faith: The Emerging Global Religion. Wilmette: Bahá’í Publishing Trust. Р 144. (Пер. с англ. автора статьи.)

22. Шоги Эффенди. «Настал день обетованный». Библиотека исследователей Веры Бахаи. https://bahai-library.com/russian/sef/promised_day.htm

23. Шоги Эффенди. «Цель нового мирового порядка». Библиотека Писаний Бахаи. Библиотека Писаний Бахаи. https://www.bahai.ru/

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

 

Абдул-Баха. Избранное из писаний, A227.28., Библиотека исследователей Веры Бахаи. https://bahai-library.com/russian/abh/selections5.html#pt5

Абдул-Баха. Парижские беседы. Выступления Абдул-Баха в Париже в 1911 году. Библиотека исследователей Веры Бахаи. https://bahai-library.com/russian/abh/paris_ talks.htm

Adorno, Theodore. 1967. Cultural Criticism and Society. Prisms. Trans. Samuel and Shierry Weber Cambridge, Mass.: MIT Press.

Бахаулла. «Бишарат – Благие вести». Библиотека исследователей Веры Бахаи. https://bahai-library.com/russian/bha/bisharat.htm

Бахаулла. «Послание Королеве Виктории». Воззвание царям и правителям мира, параграф 38. Библиотека исследователей Веры Бахаи. https://bahai-library.com/russian/bha/ proclamation.html

Chumakov, Alexander. 2017. Globalization. Contours of the Integrated World. Moscow: Prospekt, 2005, 2nd ed., 2009, 3rd ed., 2017.

Chumakov, Alexander. 2017. Metaphysics of Globalization: Cultural and Civilizational Context. Moscow: «Canon», 2006, 2nd ed., Moscow: Prospekt, 2017

Chumakov, Alexander. 2018. Global World: Clash of Interests. Moscow: Prospect.

Chumakov, Alexander and Sergeev, M. 2018. «Religion and Globalization: Crossroads and Opportunities,» Occasional Papers on Religion in Eastern Europe: Vol. 38: Iss. 5, Article 7. https://digitalcommons.georgefox.edu/ree/vol38/iss5/7

Church of Jesus Christ of Latter-Day Saints. The: Fact and Statistics. https://newsroom.churchofjesuschrist.org/ facts-and-statistics

Fukuyama, Francis. 2006. The End of History and the Last Man, New York: Free Press, 1st ed. 1992.

Huntington, Samuel. 2011. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order, New York: Simon & Schuster, 1st ed. 1996.

Hatcher, William S., Martin, J. Douglas. 1998. The Bahá’í Faith: The Emerging Global Religion, Wilmette: Bahá’í Publishing Trust.

Sergeev, Mikhail. 2015. Theory of Religious Cycles: Tradition, Modernity, and the Bahá’í Faith, Leiden: Brill.

Sergeev, Mikhail. «The model of religious cycle: theory and application» in SENTENTIA. European Journal of Humanities and Social Sciences, 3 (2017), Р. 71-92, URL: http://e-notabene.ru/psen/article_23930.html

Шоги Эффенди. «Цель нового мирового порядка», Библиотека Писаний Бахаи. https://bahai-library.com/russian/bha/bisharat.htm

Шоги Эффенди. «Настал день обетованный», Библиотека исследователей Веры Бахаи. https://bahai-library.com/russian/sef/promised_day.htm

World of the Baháʼí Faith, The. 2022. Ed. Robert H. Stockman, London and New York: Routledge.

 

 

---

 

1. Журнальная публикация содержит 2 диаграммы: «Модель религиозного цикла» и «Религиозный цикл христианства».↩