Марина Кантор

 

* * *

Не высовывайся из норы.

На дворе – упразднение мира.

Дан приказ наточить топоры

И начистить до блеска мортиры.

 

Мы объявлены вне игры,

Вне системы и вне закона.

 

«Глянь – листовками с нашими ли...

Тсс! ...цами – тише! – увешаны улицы,

Подворотни, пивные ларьки.»

Мужичонка небритый шатается,

Еле держится на ногах:

«В ро-зы... В ро-з-з-ске... А, сукин сын!

Тил-л-лихенция, твою мать!

Убивать их всех, убивать!»

 

Высоко над колодцем окна

Желтой сливой колышется солнце.

«А на Солнце тоже война

И скрываются люди в колодцах?»

 

Сливы падают. Тишина.

                                                                        октябрь, 2017

 

 

* * *

Поверить в то, что в кафе,

до которого ты не доехал

(чертовы пробки),

взорвалась бомба,

сложно,

однако вот же:

летящие по улицам амбулансы

и черные фургоны.

 

 

* * *

в бомбоубежище время тянется медленно

можно лечь щекой на холодное стекло

письменного стола,

слушая в наушниках Дебюсси,

и пора, пора, наконец, отключить новости

 

 

* * *

Мне снились летящие по небу животные:

лошадь, бык и ослик.

Они выглядели как настоящие,

особенно ослик,

и это было страшно.

Я видела

легкое шевеление его ног,

поворот головы назад,

и даже любопытство в глазах.

А потом он упал.

На асфальте – серое месиво.

Подобие мяса.

 

 

* * *

Не тишина, а комариный писк

В холодных окнах рвётся тонко-тонко.

В разбитую небесную солонку

Насыпал кто-то мелкий мокрый рис.

 

Стемнеет быстро, и вечерний свет

Вольется в комнаты, чуть видимый и ломкий.

Качнется дом большой, тяжелой лодкой

И поплывет в дождливой синеве.

 

Но это после… после, а пока

В холодных окнах рвётся тонко-тонко…

 

 

* * *

женщине красной, солёной и доброй

тело Медеи и жало змеи, говорят, не к лицу

 

не понимают,

откуда во мне эта странная тяга

к обретению нового медного тела

и раздвоению языка

 

 

* * *

Тело земли во мне –

Поздний, тяжелый плод.

Выношу – быть войне.

Плачет во мне, ревёт.