Лариса Вульфина

«Глобусные человечки»^[*]

Переписка Алексея Ремизова и Натальи Кодрянской

c Федором Рожанковским. 1946–1953

 

Вышедший в 1950 году в Париже сборник сказок русской писательницы Н. В. Кодрянской давно уже стал библиографической редкостью. Идея его создания принадлежала А. М. Ремизову, почитавшему талант сказительницы, вступившей на литературный путь. «...Из современников два дорогие мне имени: Пришвин и Кодрянская. Пришвин будет мне сын, а Кодрянскую назову внучка. Как я радовался встрече с Пришвиным: леший! Как радуюсь всегда Кодрянской: лесавка... Душа Кодрянской овеяна сказкой. Откуда в ее сказках такая неправдашняя жизнь и неожиданное в нашем дневном понимании? Сказке – никакая книга не научит. Сказка идет не из головы, а прямо от сердца. Она и сама не знает – какой омут ее сердце. Сказки Кодрянской – поэзия и волшебство...», – напишет Ремизов в предисловии к этой книге^[1]

.

Желание издать произведения любимой «ученицы» высказывалось им еще в конце тридцатых годов, но война, оккупация Парижа, в 1943 году – кончина жены Серафимы Павловны Ремизовой-Довгел-ло, – все эти потрясения заставили писателя на несколько лет закрыться от мира. И только в конце 1945 года он снова вернется к задуманному и напомнит «внучке», к тому времени переехавшей в Нью-Йорк, о несбывшейся затее: «Три года я не писал; после смерти Серафимы Павловны, живя в затворе, я снова начал – без этого я жить не могу, Вы знаете. А помните, мечтали о сборнике, где будет Ваша сказка и мое сказочное?»^[2] Это письмо становится отправной точкой «сказочного» замысла – до его исполнения в 1950 году, когда сборник с чудесными рисунками Натальи Гончаровой, наконец, увидел читатель.

Но мало кто знает, что изначально оформителем книги Ремизов видел другого художника. Федор Степанович Рожанковский (1891– 1970), иллюстратор литературы для детей, изумительный анималист, – только он, по убеждению Алексея Михайловича, был способен «очудесить» сказки его дорогой «птички-кукуни». «Верю в сказочный дар Кодрянской, верю в магию Ваших зверей» – писал Ремизов Рожанковскому еще за два года до выхода книги^[3].

Удивительный художник, покоривший детские и взрослые сердца читателей Европы и Америки, долгое время оставался известным в России лишь узкому кругу специалистов. И только в последнее десятилетие его имя, наконец, зазвучало на родине – стали появляться отдельные статьи (М. Сеславинского, О. Мяоэтс, С. Бычкова, Л. Вульфиной), выходить книги с его иллюстрациями. Причем российской аудитории Рожанковский впервые был представлен издателями как мастер эротического рисунка – его блистательными чувственно-фривольными иллюстрациями была «озвучена» интимная лирика классика французской поэзии XIX века Беранже^[4]. В период французской эмиграции Рожанковский действительно был известен не только как детский иллюстратор, но и как признанный мастер эротического рисунка.

Первая и пока единственная книга о художнике вышла в США в 2014 году. Американские библиофилы Ирвинг и Полли Аллен провели большую работу, составив полную библиографию изданий художника, проиллюстрировавшего за полвека жизни в эмиграции более ста тридцати детских книг^[5]. К большому сожалению, в силу финансовых трудностей, бумажная книга вышла без иллюстраций (около пятидесяти репродукций и фотографий были представлены лишь в электронном ее варианте). Появившаяся возможность дальнейшего исследования наследия Ф. Рожанковского, внимательное изучение его объемного эпистолярного архива позволили восстановить множество интереснейших деталей, неизвестных ранее дат, событий, имен, высветить немало новых биографических фактов, не вошедших в американское издание. На базе семейного архива, предоставленного автору этой статьи дочерью художника Татьяной Федоровной Рожанковской-Коли, в настоящее время ведется работа над русско-язычной монографией о Ф. Рожанковском.

Все годы, проведенные в эмиграции, художник мечтал рисовать для русских детей. «Я без Родины не выживу ни в самом распариже», – открыто заявлял он друзьям, не все из которых разделяли его «совпатриотический настрой». В шестидесятые годы Рожанков-ский несколько раз приезжал в Советский Союз, но окончательного возвращения домой не произошло^[6]. В настоящей статье рассматривается переписка А. Ремизова и Н. Кодрянской с Ф. Рожанковским в 1946–1953 годах, когда обсуждалось издание двух книг Кодрянской («Сказки» и «Глобусный человечек»). Для читателя, незнакомого с био-графией художника, обозначим коротко «штрих-пунктирные» вехи.

Ф. Рожанковский родился в Митаве (ныне – Елгава, Латвия) в семье инспектора учебных заведений, окончил Александровскую гимназию в Ревеле (ныне – Таллинн, Эстония) и в 1911 году отправился в Москву получать художественное образование. Обучение студента Московского училища живописи, ваяния и зодчества было прервано войной. Осенью 1914 года его призвали в действующую армию. Три с половиной года он служил офицером в Дагестанском пехотном полку, был ранен, имел награды. Тогда же и появились в журналах «Солнце России» и «Лукоморье» его первые фронтовые зарисовки. В начале Гражданской войны Рожанковский оказался в Полтаве (в имении своей старшей сестры), в 1919-м был мобилизован в Добровольческую армию. Заболев тифом, в бессознательном состоянии он попал в львовский лагерь для военнопленных на бывшей тогда польской территории – с этого времени и началась эмигрантская полоса его жизни.

Наследие художника хранит выразительную серию карандашных набросков и акварельных рисунков 1919–1920 гг., по которым можно смело судить – правдивые и, одновременно, гротескные работы выполнены мастером большого дарования. С 1921 по 1925 гг. Федор Рожанковский жил в Польше, работал декоратором в оперном театре в Познани, затем главным художником в издательстве Р. Вегнера (Rudolf Wegner) «Wydawnictwo Polskie». В 1925 году, переехав в Париж, поначалу он много работал в области рекламы, проиллюстрировал три книги своего друга Саши Черного («Живая азбука», 1926, «Дневник фокса Микки», 1927, «Кошачья санатория», 1928). В начале тридцатых годов большую известность Рожанковскому принесла книга «Даниэль Бун» («Daniel Boone», 1931) – о приключениях легендарного охотника среди американских индейцев. Книга вышла в издательстве «Домино Пресс» (The Domino Press), которое в Париже основала американская писательница Эстер Аверилл^[7]. Вскоре художник полностью ушел в детскую иллюстрацию, воплощая в рисунках и красках затейливые выдумки остроумного педагога Поля Фоше, основателя издательства «Фламмарион» (Flammarion), скрывавшегося в детской книжной серии под псевдонимом Père Castor.

О талантливом художнике тогда уже писали и говорили. В 1935 году среди славной плеяды «русских парижан», трудившихся для возрождения детской книги во Франции в межвоенный период (И. Билибин, Н. Парэн, Н. Альтман, Е. Гертик, Ю. Черкесов, А. Экстер, А. Шем (А. П. Шеметов), Н. Гончарова), Александр Бенуа отдал пальму первенства Рожанковскому, назвав успех этого художника великим, а книги с его рисунками – бесценными^[8].

К середине тридцатых годов Рожан (Rojan – так он подписывал свои работы в период французской эмиграции 1925–1941 гг.) был уже хорошо знаком с Ремизовыми. Знакомство состоялось благодаря дружбе Рожанковского с его соседями по Плесси Робинсон^[9] – Николаем Евреиновым, семьями Сосинских, Андреевых и Резниковых^[10] – верными помощниками Алексея Михайловича и Серафимы Павловны. Рожан был даже посвящен в члены созданного Ремизовым еще в России знаменитого братства «Обезвелволпал» («Обезьянья Великая и Вольная Палата»). В 1937 году Рожанковский стал кавалером ордена с собственнохвостной подписью обезьяньего царя Асыки, стоявшего во главе этого «тайного общества», от имени которого Ремизов выдавал своим друзьям «обезьяньи» грамоты. На грамоте с завитками и усиками Рожанковский собственноручно написал: «оправил и повесил – красива!»^[11] Дальнейшая судьба этого памятного документа теряется. Известно лишь, что после отъезда Рожанковского в Америку в 1941 году, когда немцы уже подступали к Парижу, кавалерская грамота осталась в Плесси Робинсон в брошенном доме.

В 1938 году Рожанковский помог Ремизову договориться с женой главного редактора вечерней парижской газеты «Paris-Soir» Элен Гордон-Лазаревой^[12], отвечавшей в те годы в газете за детскую рубрику, опубликовать сказку о Мышке-морщинке, сопроводив ее своими иллюстрациями^[13].

Об истории дружеских отношений с четой Ремизовых, завязавшихся еще в тридцатых годах, свидетельствуют и письма, хранящиеся в архиве Русского культурного центра в Амхерст Колледже, США. В 1991 году они были переданы в дар американским дипломатом Томасом Витни, президентом корпорации НЖ, вместе с коллекцией русских книг и рукописей, которую он собирал более сорока лет и на базе которой был основан Центр. Витни приятельствовал с семьей Рожанковских на протяжении долгих лет.

За пятнадцать лет жизни в Париже (в 1941 году художник отправился работать по контракту в Америку и остался там навсегда) Рожан стал любимым детским художником для нескольких поколений европейцев. Легкость, с которой он переходил от одного сюжета к другому, его умение несколькими меткими характерными штрихами передать очаровательную грацию зверьков, мгновенно перенести читателя из реального мира в сказочный, восхищает и изумляет. Трудность и разнообразие сюжетов его не пугали. Животные, птицы, предметы, деревья – всё жило в его остро схваченных и наполненных неподдельным юмором рисунках. Составляющими магической формулы универсальности этого художника была «четкая простота и безмятежность рисунка, обращение к ребенку как к равному, отсутствие надуманной детскости, ‘искусство, а не искусственность’», – так писал о Рожанковском его друг художник-график Фриц Эйхенберг^[14].

Подписанный в 1941 году контракт с французским издателем Джорджем Дюпле (G. Duplaix), главой Гильдии художников и писателей (Artists and Writers Guild), позволил Рожанковскому покинуть Европу накануне войны. Получив право на въездную визу в США, он одновременно приобрел возможность безопасно и благополучно жить в военные годы, помогая родным и друзьям, оставшимся в Европе. В семейном архиве сохранились письма близкого друга Рожанковского графа Н. Д. Татищева, свидетельствующие о помощи художника. Продуктовые посылки, которые он регулярно отправлял во Францию, помогали Николаю Дмитриевичу и двум его маленьким сыновьям, оставшимся в самом начале Второй мировой войны без матери, не умереть от голода.

Оказавшись в Новом Свете, Федор Рожанковский начнет свою головокружительную для эмигранта карьеру, получая заказы от крупнейших американских издательств. К тому времени в Штатах жила и Наталья Кодрянская, сменившая свое имя на Natalie Codray. В 1943 году она даже побывала на выставке работ Рожанковского в нью-йоркской Публичной библиотеке и была очарована его работами. На выставке была представлена книжная серия французского издательства «Фламмарион», книги «Домино Пресс» и ряд изданий, которые он иллюстрировал уже по приезде в Новый Свет. Чтобы лучше познакомить американскую публику с творчеством недавно приехавшего русского художника, кроме детских книг была показана и живопись: посетители выставки увидели залитые солнцем акварельные пейзажи Центральной Франции, а также рисунки к сборнику сказок Киплинга, подготовленные Рожанковским уже в Америке. Этот сборник имел исключительный успех и был назван литературной комиссией, членом которой состояла Элеонора Рузвельт, лучшей книгой августа 1942 года.

Еще одна книга – «Сказки Матушки Гусыни» («The Tall Book of Mother Goose»), вышедшая с иллюстрациями Рожанковского в 1942 году, уже через год побила рекорд тиража в 100 000 экземпляров и была не раз переиздана, продолжая оставаться редкостью на книжном рынке. Художнику повезло – Америка приняла его не как эмигранта, а как желанного гостя. Забегая вперед, скажем, что настоящая слава ожидала Рожанковского в 1956 году, когда художник получил Золотую медаль Кальдекотта – престижную награду США, присуждаемую ежегодно за лучшую проиллюстрированную детскую книгу.

Но вернемся в сороковые годы. В 1946 году Кодрянские снова вернутся во Францию, будут подолгу жить в Париже и всячески поддерживать Ремизова. В том же году Алексей Михайлович впервые обратится к Рожанковскому с предложением «дать запевы» к сказкам Кодрянской. Об этом свидетельствуют и письма из архива Рожанков-ского, которые приводятся в этом номере. Вероятно, какие-то звенья этой эпистолярной цепочки были утрачены (архив художника сильно пострадал в шестидесятые годы от наводнения), письма разорваны по времени (1946; 1948; 1949; 1953), но все они связаны одной темой и позволяют предположить, почему Рожанковский так и не стал иллюстратором сказок Натальи Кодрянской.

К середине 1940-х годов драконовские условия контракта между ним и издателем стали для художника невыносимыми. По правилам договора он не имел права участвовать ни в каких других книжных проектах, которые не имели отношения к Гильдии; к тому же, четверть всех доходов отчислялась его американскому агенту Иосифу Ривкину^[15]. Расторгнуть контракт в 1946 году, на что так надеялся Рожанковский, по ряду пунктов, прописанных в этом кабальном для художника документе, не удалось. По условиям этого контракта не допускалось расторгать его в одностороннем порядке, как и не разрешалось заключать параллельные договоры. Удалось лишь немного облегчить отдельные пункты контракта и снизить процентную «мзду» Ривкину. Разрешение на участие Рожанковского в издании парижского сборника Кодрянской так и не было получено. От ненавистного контракта художник освободится навсегда лишь в 1951 году.

В 1949-м переписка по поводу сборника обрывается, а еще через год «Сказки» выйдут из печати с рисунками Натальи Гончаровой. К счастью, невозможность довести до конца начатый проект не повлияла на дружбу «трех сказочников». На книжной полке художника в его американском доме вскоре появится изданный в Париже сборник с теплым автографом Натальи Кодрянской: «Дорогому Федору Степановичу в знак искренней дружбы и восхищенья. 5 декабря 1950. Париж». О том, что эта дружба была продолжена, свидетельствует последнее из публикуемых писем, датированное 1953-м годом. В нем А. Ремизов вновь обращается к Ф. Рожанковскому по поводу издания уже другой книги Н. Кодрянской – «Глобусный человечек». И этот совместный проект состоялся.

Сказка о девочке Дикси и поселившемся в ее глобусе добром волшебнике, наделенным Рожанковским очевидным внешним сходством с Ремизовым, вышла в Париже в 1954 году. В архиве Федора Степановича сохранился коллажный портрет А. Ремизова, созданный художником во время работы над книгой. На полях портрета Рожанковский написал: «По желанию автора магический персонаж глобусного человечка должен был походить на Ал. Мих. (Алексея Михайловича Ремизова – Л. В.)». А в одной из тетрадей художника среди рукописных заметок и воспоминаний удалось расшифровать карандашную запись из пляшущих и наезжающих друг на друга букв и слов (делалась она, вероятно, уже «вслепую», под конец жизни у художника были большие проблемы со зрением): «…К слову о моем дружеском шарже. Интерпретируя героя Глобусного человечка, я пытался изобразить его добрым существом и придать по возможности сходство с А.М., о чем он со мною письменно сам договаривался. Я его, милягу, всегда видел в затасканном вязаном пуловере, принимал он меня обыкновенно не особенно авантажно, одетый в этом смысле без хозяйского глаза Серафимы Павловны. И вот захотелось мне его представить в параде – во фраке с лентой орденской царя Асыки и основателя Обезвелволпала. Роднит меня с ним не только моя любовь к нему – писателю, но и мастеру, художнику-графику, колористу, каллиграфу и работяге. До самой смерти он работал»^[16].

Книга об удивительных путешествиях во времени по странам и континентам глобусного человечка, девочки Дикси и ее кота Блэка включала двадцать рисунков Ф. Рожанковского и пять литографий, выполненных по рисункам художника в знаменитой мастерской Фернана Мурло^[17]. «Милая книга, к тому же изданная превосходно. Прелестны иллюстрации Рожанковского, светлые и нарядные», – писали в эмигрантской газете «Русские Новости»^[18].

Что объединяет героев публикуемой переписки? Отчаянные фантазеры, сказочники в несказочное время, они жили и творили в эмиграции, корнями своими оставаясь накрепко связанные с русской культурой. Чудесное не покидало никого из них даже в самые трудные будни. До конца жизни они наблюдали мир детскими глазами и главными их героями чаще всего были дети, звери и птицы. Все они – «глобусные человечки», ведущие как маленького, так и взрослого читателя и зрителя по чудесным мирам.

ПРИМЕЧАНИЯ