И. И. Грубмайр

Русский Загреб Татьяны Пушкадии-Рыбкиной

Памяти Т. В. Пушкадии-Рыбкиной (Puškadija-Ribkin)

1929–2021

 

Из Нью-Йорка в Загреб я улетала с единственным контактом. Ростислав Владимирович Полчанинов прислал мне накануне имейл своей загребской знакомой – Тани Рыбкиной, как он ее по-дружески называл. А знакомы они были еще со времен своей балканской молодости. Таня была членом организации русских скаутов-разведчиков в Боснии, и Слава, в свои 20 с чем-то лет, казался ей, девочке-подростку, почти стариком. Через полвека они возобновили общение и стали активно помогать друг другу в сборе и сохранении русского исторического наследия на Балканах.

Имя Татьяны Витальевны Пушкадии-Рыбкиной знакомо всем, кто занимается историей эмиграции в Хорватии. Она родилась в 1929 г. в русской семье и выросла в русской колонии – сначала Загреба, а потом в Баня Луки. В детстве ездила с бабушкой в Блиню к священнику о. Александру Волковскому, принимавшему там у себя свою паству. В школьные годы участвовала в Национальном движении русской молодежи. В студенческие годы дружила с русскими сверстниками. Как видно, русский эмигрантский мир был ей знаком не понаслышке.

Семья Татьяны Витальевны, как и тысячи других русских беженцев, попала в Королевство сербов, хорватов и словенцев в 1920 году. Сначала вместе с детьми приехал дедушка по материнской линии – Александр Яковлевич Мурза. Александр Яковлевич родился 25 августа 1861 г. в Кишиневе; родители – Яков Фомич, коллежский асессор, и Александра Васильевна Мурза. С 1881 г. он учился на физико-математическом факультете в СПбУ. К сожалению, неизвестно, где получил медицинское образование. Работал на Урале, в Екатеринбурге, там же женился на акушерке Елизавете Семеновне, урожденной Медведевой, родившейся в 1864 г. в Ялуторовске. На Урале родились их дети: Глафира (26.04.1897), Екатерина (12.12.1901), Наталья (1.12.1903) и Яков (23.04.1905).

По воспоминаниям Екатерины Александровны, в Екатеринбурге они «жили во дворе больницы». В 1907 г. семья переехала в Одессу. «...Я поступила в первый класс гимназии. Но об этом периоде не осталось много воспоминаний. Часто, возвращаясь домой, по дороге рассматривала книги в газетных киосках и, конечно, запаздывала к обеду. Мама сердилась, но недолго. Помню, что в Одессе вдоль улицы, где мы жили, росло много акаций, которые, когда цвели, опьяняюще пахли. Через открытое окно ветки вваливались в комнату и наполняли ее своим тяжелым ароматом. В Одессе первый раз увидела Черное море. Поразила меня его ширь и глубина. Видела огромные пароходы, которые приставали к самому берегу. Люди с пароходов бросали монетки, а мальчишки, как рыбешки, ныряли и хватали денежки на лету. Меня поражала их храбрость и ловкость».

В Одессе Александр Яковлевич служил городским санитарным врачом. В 1911 г. он участвовал в мероприятиях по «борьбе с чумной заразою», за что 23 декабря 1911 г. был награжден нагрудным знаком «Борьба с чумою».

После короткого пребывания в Одессе семья переехала в Москву, но ненадолго. Из воспоминаний Екатерины Александровны: «В Москве я училась во втором классе гимназии. Гимназия была частная, недалеко от нашего дома. Но она оказалась не на высоте. Это я увидела, когда мы через 2-3 года переехали в Киев, где я безнадежно провалилась на вступительном экзамене при переходе в 3-й класс. О времени, проведенном в Москве, воспоминаний осталось мало. Большая темная квартира. Единственно помню посещение Третьяковской галереи. У меня глубоко запечатлелись некоторые картины. Еще и сейчас их помню и вижу».

Следующим пунктом в передвижениях семьи Мурза стал Киев. Здесь в 1919 г. Екатерина Александровна с серебряной медалью окончила женскую гимназию А. В. Жекулиной. В Киеве ее отец уже не работал врачом. По семейной легенде, у Александра Яковлевича там был свой небольшой театр.

Воспоминания Екатерины Александровны заканчиваются двадцатым годом. Она ссылалась на перенесенный в тот год тиф и им объясняла утрату памяти последующих событий. Скорее всего, эта «забывчивость» явилась результатом пережитых душевных травм.

В феврале 1920 года вместе с детьми – дочерьми Екатериной и Натальей, сыном Яковом – и сестрой супруги, Анной Семеновной^[1], на пароходе «Габс-бург» Александр Яковлевич эвакуировался из Новороссийска. Елизавета Семеновна не смогла поехать. Она осталась в России со старшей дочерью, страдавшей эпилепсией. 11 мая 1921 г. Глаша умерла. В декабре 1922 г., через Польшу и Чехию, Елизавета Семеновна приехала в Сараево.

Предположительно, из Константинополя семья ехала поездом через Салоники в Белград, и по пути их высадили возле города Враньска Баня, в Сурдулице в Сербии. В то время там построили больницу, специализировавшуюся на легочных заболеваниях. На ее открытие приезжал король Александр. Скорее всего, Александру Яковлевичу Мурза предложили там работу. Но уже с 1921 г. и до самого выхода на пенсию он служил врачом в военной больнице в Сараеве.

Дети были определены на учебу: Наташа – в Девичий институт в Белой Церкви, Яша – в Донской кадетский корпус в Билече. Екатерину отец отвез в Любляну, где она поступила на медицинский факультет, и устроил жить в русской семье. Поскольку в то время в Люблянском университете было всего два первых курса, то завершить учебу можно было в ближайших университетах – в Граце (Австрия) или Загребе. Екатерина выбрала второй вариант. Осенью 1923 г. она приехала в Загреб. На вокзале ее встречал представитель Общества русских студентов Виталий Рыбкин.

Вскоре семью постигла трагедия: 21 апреля 1924 г. при загадочных обстоятельствах застрелился сын Яша. Предположительно, это была игра в русскую рулетку. Елизавета Семеновна, очевидно не справившись с горем, переехала в Загреб к старшей дочери Екатерине.

Младшая дочь Наталья после окончания Девичьего института училась в Загребском университете на химико-технологическом факультете, который окончила в 1929 году. Вместе с нею этот факультет окончил и ее будущий муж – Церковников Евгений Тимофеевич^[2], с которым они обвенчались в 1928 г. в Блине у о. Александра Волковского. А Екатерина Александровна в 1926 г. вышла замуж за Виталия Макаровича Рыбкина, с которым дружила с момента их встречи на загребском вокзале.

Виталий Макарович родился 5.05.1897 в Ейске. Родители – Макар М. Рыб-кин и Татьяна Ивановна, урожд. Морозова. В семье было 10 или 11 детей. Все, кроме Виталия и Николая^[3], остались в России.

Для Виталия Макаровича Рыбкина и Евгения Тимофеевича Церковникова, попавших на чужбину без родных, семья их жен – сестер Мурза – восполнила потерянных родственников. Оба они с глубоким уважением относились к своему свекру, который, думается, в чем-то заменил им их отцов. «Я его очень любил. Был он очень доброжелательным, человеком широких взглядов», – писал в своих воспоминаниях Е. Т. Церковников.

Виталий Рыбкин в 1916 г. учился в Политехническом институте императора Александра II в Киеве. В 1918–1919 гг. – в Алексеевском Донском политехническом институте в г. Новочеркасске. В мае 1919 г. находился в Новороссийске. В 1920 г. приехал в КСХС и оказался в г. Славонски Кобош в Славонии. Туда требовался кузнец. Виталию Макаровичу предложили состоятельную невесту, имение которой было как раз рядом с домом кузнеца, – прекрасная перспектива объединения имущества. Но Виталий Макарович предложение не принял и сбежал в Загреб. Он так или иначе планировал туда поехать – хотел учиться в университете. В 1926 г. он закончил отделение машино- и судостроения Высшей технической школы, ставшей как раз в том году техническим факультетом Загребского университета. Работал ассистентом на сельскохозяйственно-лесном (лесохозяйственном) факультете университета.

А через два года закончила университет и Екатерина Александровна. Она получила место ассистента в Центральном институте рентгенологии при медицинском факультете. В 1929 г., 23 января, у Екатерины Александровны и Виталия Макаровича родилась дочь Таня.

Маленькая Таня с детства говорила по-русски. Читать и писать ее учил сначала дедушка, а потом папа. Папа давал ей задание – каждый день списывать из какой-нибудь книги одну страницу. В голодные военные годы, в отместку ему, она списывала рецепты из поваренной книги Елены Молоховец. А потом, уже будучи взрослой, часто сожалела о своей детской жестокости и желании досадить отцу. В Загребе у Тани была подруга-хорватка. Таня учила ее писать кириллицей, а подружка учила ее латинице. Таким образом, еще до школы девочка знала обе азбуки^[4].

Большую часть времени Таня проводила с бабушкой, Елизаветой Семеновной. Они вместе ходили в церковь. И если девочка хорошо вела себя во время службы, после этого заходили в кафе, где Елизавета Семеновна покупала внучке «кайзерицу»^[5]. В конце войны, когда с едой уже было плохо, Таня и ее одноклассники играли в игру «Что бы я сейчас поел». Для Тани это всегда была «кайзерица» с ветчиной. Бабушка научила Таню готовить свои знаменитые пироги и пасхальные куличи. И когда Елизаветы Семеновны не стало^[6], в первую Пасху без бабушки куличи пекла ее 11-летняя внучка.

Из воспоминаний Татьяны Витальевны: «1935 год принес много значительных перемен в нашу семью. Дедушка, который был врачом в военной больнице в Сараеве, ушел в 1934 году на пенсию и собирался переехать в Загреб... Главным образом поэтому маме и папе удалось найти две квартиры в новопостроенном доме<^[7]. На первом этаже поселились дедушка, тетя Аня, Наташа, мамина сестра, – с мужем, дядей Женей, – и вскоре родившейся их дочкой Ниной^[8], a на втором – бабушка, мама, папа и я. Однако эта «идиллия» продолжалась недолго. Папа, ассистент на лесохозяйственном факультете, остался без работы и постоянного заработка. Мама получила хорошее доходное место врача в больнице в г. Баня Лука^[9]. Меня записали в первый класc начальной школы в Загребе. В декабре 1935 года^[10] умер мой дедушка, а в феврале 1936 года бабушка и я переехали к маме в Баня Луку, куда вскоре приехал и мой папа».

Детство Тани прошло в Баня Луке. Там она окончила гимназию. Там участвовала в движении русских соколов^[11]. Ее отец, преподававший в средней технической школе, принимал активное участие в жизни русской колонии и помогал в организации и проведении молодежных лагерей. Мама работала в двух больницах, а в 1940 г. открыла в Баня Луке cвой частный рентген-кабинет, но в 1944 г. рентген-аппарат был незаконно изъят у нее усташами^[12]. Во время войны в семье Рыбкиных появилась еще одна девочка.

Из воспоминаний Татьяны Витальевны: «Это была сербская девочка из села возле Карловца. Папа ее взял из детского лагеря^[13]. Там было много детей. И многие русские брали детей. Она стала ходить в школу. В 1945 г. появился ее отец. Из целой семьи осталась только эта девочка – мать и бабушка пропали без вести. Он обещал моим родителям, что она будет ходить и дальше в школу. Но когда привел ее домой, какая там школа... Нужно было работать».

В 1944 г. дом Рыбкиных был разрушен при бомбардировке. Они перебрались в другой дом, поменьше. Во время одного из следующих воздушных налетов значительно пострадал дом, в котором жили Елизавета Константиновна Вяткина и ее дочь Шура^[14], подруга Тани на всю оставшуюся жизнь. Вяткины бежали от бомбежки и нашли приют у Рыбкиных.

Из воспоминаний Татьяны Витальевны: «Тетя Лиза и Шура переселились к нам. Когда они бежали из своего дома, тетя Лиза захватила самые необходимые вещи. Среди них обнаружили бумажно-картонные формы для печенья. Она, бедненькая, захватила первый мешок, который попался. В частности, захватила она и такую деревянную посуду, в которую откладывали закваску. Тогда сохраняли кусок теста, который потом в этой же посуде размачивали. И когда пришло время делать куличи, тетя Лиза вспомнила, что где-то у нее в этих вещах была закваска. Нашли! Вся полна была песка, кирпичей, мусора от бомбардировки. Всё это соскребли, и закваска еще действовала. Сделали куличи на закваске. Правда, долго поднималось, но поднималось».

В апреле 1945 г. в Баня Луку вошли партизаны. Из воспоминаний Татьяны Витальевны: «Это было 23 апреля 1945 г. Шел весенний нудный дождь. Партизаны входили в город. Ружья висели дулом вниз, чтобы вода не заливалась. Среди них много было женщин. И вот они идут, на головах шапки, по ним течет вода, капает внизу с шинели. Когда они входили в город, усташей уже не было, остались только домобраны. Было соглашение, что когда начнет выть сирена, это значит, что партизаны входят в город с юга, а на север уходят домобраны. По существу они просто разошлись. Это было ночью, в дождь – двадцать минут выла эта сирена. Это был просто ужас! Тем более что у нас не было стекол на окне. Они поразбивались при бомбардировке. А на окне были прибиты мамины рентгеновские снимки. С них в горячей воде смыли изображение, сшили на швейной машинке по размеру окна. Это защищало от холода и других внешних вещей, но совершенно не защищало от звука. <...> Тяжелое это было время». Екатерину Александровну сразу же мобилизовали в Югославскую народную армию и направили на работу в госпиталь. А в мае того же 1945 г. Виталия Макаровича арестовали за участие в Движении русской молодежи. Его и Евгения Владимировича Антоневича, председателя русской колонии, приговорили к двум годам заключения. Что было большой удачей, поскольку в Загребе в то время расстреливали и за меньшее.

В январе 1947 г. Екатерину Александровну перевели в Сараево, в госпиталь VI армии. Руководил больницей русский врач Константин Иванович Кочергин^[15]. Таня осталась в Баня Луке одна, так как через несколько месяцев заканчивала гимназию. На это время она переехала к супруге арестованного Е. В. Антоневича – Наталье Ивановне. Летом Таня получила аттестат зрелости, она хотела стать врачом. В тот год открылся медицинский факультет в Сараеве – выпускники школ в Боснии, желавшие изучать медицину, могли учиться только там.

Виталий Макарович после освобождения из заключения в мае 1947^[16] не хотел больше оставаться в Боснии и уехал в Загреб. Перед Таней встал вопрос: куда дальше? К маме в Сараево или к папе в Загреб? На семейном совете выбрали Загреб. Медицинский факультет стал невозможен. Родители предложили химический – в семье уже было два химика, Наталья Александровна и ее муж Евгений Церковников. Таня согласилась. В Загребе Виталий Макарович и Таня поселились в квартире, которую снимал сын Евгения Владимировича Антоневича – Лель. Он учился в университете. К нему вскоре переехала и его мать, Наталья Ивановна. Комнаты распределили таким образом: одну отдельную – Наталье Ивановне, проходную – Виталию Макаровичу, Таня взяла себе бывшую комнату прислуги возле кухни, а Лель расположился в прихожей. Еще одну отдельную комнату занимал сын владельцев квартиры. Евгений Владимирович Антоневич, инженер лесного хозяйства, в то время работал в Лике.

Из воспоминаний Татьяны Витальевны о своем студенческом времени в послевоенном Загребе: «У нас была дружная, сплоченная компания. Собирались часто... Каждый день куда-нибудь ходили: или к театр, или в кино, или на концерт. По воскресеньям мы ходили на прогулки, на Слемя^[17], ездили в Самобор^[18]. С утра бежишь на лекции, после обеда на семинары, а вечером в театр или еще куда-нибудь. И поэтому у меня не было времени думать о политике. Это уже потом я поняла, что время Информбюро^[19] прошло для меня незамеченным. Сейчас, когда я о чем-нибудь читаю, думаю – это было в то время!»

На третьем курсе университета Татьяна Рыбкина должна была получить стипендию для учебы в Москве, но в советском консульстве в Белграде ей отказали в визе после расспросов о том, кто ее родители и есть ли у нее в Советском Союзе родственники. В середине 1949 г. Екатерина Александровна, постоянно подававшая прошения о переводе из Сараева в Загреб, наконец-то получила разрешение. Приехал в Загреб и Евгений Владимирович Антоневич. Жильцов в квартире прибавилось. Екатерина Александровна запротестовала – ей было неудобно жить в проходной комнате. Вскоре Рыбкины переехали этажом ниже, где сдавалась комната. А затем Екатерина Александровна получила отдельную квартиру на ул. Звонимирова, а потом на ул. Варшавской, где Татьяна Витальевна жила до конца своей жизни.

В Загребе Виталий Макарович нашел место сначала на фабрике Fotokemika, а затем преподавал в средней технической школе. Скончался он 26 сентября 1973 года. Екатерина Александровна работала в госпитале. В 1960 г. в чине подполковника медицинской службы ЮНА вышла на пенсию. Умерла она 17 декабря 1995 года.

В ноябре 1953 г. Татьяна Рыбкина окончила Загребский университет по специальности инженер-химик. В то время было трудно найти работу. Ее научный руководитель предложил ей место в лаборатории на строящейся кондитерской фабрике «Краш». Между тем у друзей семьи Павловичей Татьяна встретилась с Владимиром Алексеевичем Мошиным^[20], известным византологом, который тогда руководил архивом Югославянской академии наук^[21]. Он хотел организовать в Государственном архиве Хорватии отделение по реставрации документов и предложил Татьяне обратиться туда. Директор Госархива Йосип Матасович одобрил эту идею, но нужно было получить разрешение на открытие рабочего места. Процедура длилась около года. В ноябре 1954 г. Татьяна Рыбкина начала работать в Госархиве.

Современные методы консервации и реставрации архивных материалов в Хорватии только начинали формироваться. В Госархиве даже не было подходящего для лаборатории помещения. И тогда, по договоренности с Истори-ческим институтом JAZU, Татьяне Витальевне была предоставлена возможность работать в их реставрационной лаборатории. Это длилось до 1964 г., пока архив HDA не получил собственную лабораторию на ул. Высокой, 15^[22]. До 1958 г. Татьяна Витальевна занималась реставрацией документов, которые приходили в лабораторию Исторического института JAZU из других институтов. В их числе практически не было документов из Госархива. Причина заключалась в том, что в то время там не было описи поврежденных документов. По предложению Татьяны Витальевны таковые стали создаваться^[23].

В архиве HDA Татьяна Витальевна руководила Центральной лабораторией консервации и реставрации. В 1955 г. по инициативе JAZU вместе со своим отцом, инженером В. М. Рыбкиным, и его другом, русским инженером Н. Н. Павловичем, она занималась разработкой аппарата для ламинирования архивных документов, запатентованного под названием «Импрегнатор»^[24]. Всю свою жизнь Татьяна Витальевна училась, профессионально развивалась. В дополнение к своему образованию химика в 1955–1957 гг. она прошла курс истории и истории искусства на философском факультете Загребского университета, а в 1956–1957 гг. – архивно-палеографический курс, организованный Историческим институтом JAZU. В 1956 г. после сдачи экзамена получила квалификацию консерватора архивных документов.

В 1966 г. Т. В. Рыбкина получила стипендию на обучение в СССР, но не смогла поехать, так как ей не дали разрешение на выезд из Югославии. Вместо этого в 1967 г., с января по июль, будучи стипендиатом ЮНЕСКО, она прошла курсы повышения квалификации в реставрационных лабораториях ведущих европейских музеев и библиотек: British Museum в Лондоне, Bodleian Library в Оксфорде, Archives Nationales и Bibliotheque Nationale в Париже, Institut di patologia del Libro в Риме, Biblioteca nazionale centrale во Флоренции, Biblioteca apostolica в Ватикане, Statni ustredni arhiv в Праге, Archivum Glowny Akt Dawnych в Варшаве и др.

На протяжении всей своей работы в архиве HDA Татьяна Витальевна неоднократно участвовала в научных конференциях в СФРЮ, а также представляла Югославию на международных профессиональных форумах. Ее деятельность выходила за рамки архива HDA. Так, в 1973–1979 гг. она возглавляла Комиссию по консервации и реставрации Союза обществ сотрудников архивов Югославии. В начале 1970-х гг. преподавала защиту архивных материалов в аспирантуре Задарского и Загребского университетов. Кроме того, являлась экзаменатором по этому предмету в Центре изучения библиотечного дела, документации и информационных наук Загребского университета. В 1981 г. получила от Архивного совета Хорватии звание архивного консультанта.

В 1985 г., раньше положенного срока, Татьяна Витальевна по семейным обстоятельствам вышла на пенсию. Ей нужно было ухаживать за престарелой мамой (Екатерине Александровне было 84 года) и маленьким внуком. Но архивное дело ее не отпускало. В свободное время она начала заниматься историей типографий, переплетчиков и книготорговцев в Загребе XVI–XVIII вв.^[25] В целом список публикаций Т. В. Пушкадии-Рыбкиной, до выхода на пенсию и после него, насчитывает около 80 работ.

«Вдруг я вспомнила – я ведь русская. Русских в Загребе и во всей  Хорватии в свое время было немало. И если я уже ‘роюсь’ в архивных документах, почему бы не поискать что-нибудь про русских», – писала она. Татьяна Витальевна начала собирать материал о русских загребчанах и их общественной, культурной и научной деятельности. Один за другим извлекала на свет «русские» фонды в родном Хорватском государственном архиве, Государственном архиве города Загреба, Национальной и других библиотеках. К этому добавился сбор сведений о русских захоронениях на загребских кладбищах. После смерти мамы Татьяна Витальевна регулярно бывала на кладбище Мирогой и видела, как одна за другой исчезают русские могилы. Ее стала интересовать и эта тема. Исследовательский опыт, приобретенный за годы работы в архиве, помог Татьяне Витальевне систематизировать богатейший материал. Все собранные ею сведения легли в основу книги Emigranti iz Rusije u znanstvenom i kulturnom životu Zagreba^[26], увидевшей свет в 2006 году. Книга сразу же привлекла к себе внимание. Это была своего рода энциклопедия, собрание бесценных и тогда еще мало кому известных фактов. Многих из людей, которые упоминаются в книге, Татьяна Витальевна знала лично. Ее отец, Виталий Макарович, увлекался фотографией. Поэтому в семейном архиве Рыбкиных хранились уникальные свидетельства жизни русских колоний Загреба и Баня Луки. Некоторые из этих снимков вошли в книгу. В 2007 г. «Эмигранты из России в научной и культурной жизни Загреба» были переведены на русский язык. За свой труд Татьяна Витальевна получила российскую награду – почетный знак Росзарубежцентра «За вклад в дело дружбы». Книга вышла небольшим тиражом, быстро разошлась и стала библиографической редкостью.

В 2012 г. я переехала из Нью-Йорка в Загреб, с тем самым имейлом Татьяны Витальевны от Ростислава Владимировича Полчанинова. Мы познакомились. И началось наше активное общение, главным образом на тему эмиграции. Опираясь на список в книге Татьяны Витальевны, я стала фотографировать могилы на загребских кладбищах, отмечать эксгумированные, добавлять в фототеку новые. И однажды пришло осознание того, что бесценной книге нужно новое издание. Татьяна Витальевна согласилась. Около пяти лет мы с нею трудились над книгой. К тому моменту я уже переехала в Австрию, и наша работа перешла главным образом в цифровой формат имейлов. В каждый мой приезд в Загреб мы по нескольку часов в день занимались у Татьяны Витальевны дома, а в перерывах пили кофе, который она готовила по собственному рецепту. Кофе у нас обязательно сопровождался ее воспоминаниями, многие из которых я записала. К сожалению, Татьяна Витальевна так и не согласилась ни на одну видеозапись. Она также очень не любила фотографироваться – старость давалась ей тяжело. Последние два года не выходила из дома. Подолгу стояла у окна и наблюдала за жизнью на улице. А еще ее связью с внешним миром был интернет – она была умелым пользователем: легко находила любую информацию, следила за событиями Русского Зарубежья, вела обширную переписку.

В 2019 г. наша книга увидела свет, в новом облике и с новым названием – «Эмигранты из России в Загребе. Жизни и судьбы». По сути, это было второе русскоязычное издание. В него было добавлено много новых сведений и новых, в основном из частных архивов загребчан, иллюстраций, которые никогда ранее не публиковались; были значительно расширены и доработаны некоторые главы, включены новые приложения. В марте того же года состоялась презентация книги. Проходила она в архиве HDA, где столько лет проработала Татьяна Витальевна. К сожалению, по состоянию здоровья сама она не смогла участвовать. Вклад Татьяны Витальевны есть и в работах других авторов – она никогда никому не отказывала в помощи.

В январе этого года Татьяны Витальевны не стало. Незадолго до ее 92-го дня рождения. Позади осталась долгая и плодотворная жизнь. Она пережила несколько государственных строев и две войны. Впервые побывала в России, вернее в СССР, в 1987 году. Оставила после себя множество бесценных трудов и след в сердцах любивших и уважавших ее людей.

Насколько значителен для Хорватии вклад Татьяны Витальевны Пушкадии-Рыбкиной в формирование и развитие реставрации и консервации архивных материалов, настолько же важно для нас ее русское наследие, бережно собранное в память о предыдущих поколениях эмигрантов в этой стране.

 

Список сокращений:

КСХС – Королевство сербов, хорватов и словенцев.

ЮНА – Югославская народная армия.

HDA – Hrvatski državni arhiv / Хорватский государственный архив.

JAZU – Jugoslavenska akademija znanosti i umjetnosti / Югославянская академия наук и искусств (25 июня 1991 переименована в HAZU).

NDH – Nezavisna Država Hrvatska / Независимое Государство Хорватия (10 апреля 1941 – 9 мая 1945).

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Анна Семеновна Медведева (25.07.1879 – 17.12.1962) выезжала по документам своей сестры, остававшейся в тот момент на родине.↩

2. Н. М. Рыбкин (26.12.1904, стан. Каменская, Область Войска Донского – 25.07.1985, Риека), химик-органик, профессор университета. В 1919 г. был эвакуирован из родной станицы вместе с гимназией в Крым, а оттуда в составе Донского кадетского корпуса далее – в КСХС. Семья осталась в России.↩

3. Николай Макарович Рыбкин в мае 1919 г., тогдашний студент или кадет, числился в списке личного состава эскадренного миноносца «Жаркий» в качестве кока. URL: https://kortic.borda.ru // Гражданская война. Белый черноморский флот. – С. 2. В эмиграции оказался в Тунисе. Виталий и Николай переписывались. В семейном альбоме Рыбкиных есть фотография Николая, подписанная Виталию и датированная 1923 г. Виталий Макарович переписывался и со своей матерью, оставшейся в России.↩

4. В то время в Хорватии в первом классе учили латиницу, а во втором – кириллицу. В Боснии, где она скоро будет учиться, было наоборот.↩

5. Булочка с ветчиной и листиком салата.↩

6. Елизавета Семеновна умерла 28 декабря 1940 года. Ее похоронили в Баня Луке, а после войны останки перевезли в Загреб и захоронили в могилу ее мужа.↩

7. На ул. Шкрлчева, 10, в районе парка Максимир.↩

8. Нина Евгеньева Церковникова (в замуж. Плечаш, 20.03.1935, Загреб, – 16.04.2010)↩

9. Босния. Екатерина Александровна получила там должность рентгенолога.↩

10. 2.12.1935. (Прим. авт.)↩

11. Во время NDH эта организация была запрещена, и тогда работа продолжилась в рамках Движения русской молодежи и ОРЮР.↩

12. Хорватская фашистская организация, основанная Анте Павеличем в 1929 году. Являлась правящей партией в Независимом государстве Хорватии с апреля 1941 г. до мая 1945 года.↩

13. Концентрационного лагеря.↩

14. Дедушка Шуры Вяткиной, вице-адмирал Федор Алексеевич Вяткин (1864–1944), был активным членом русской колонии в Загребе и инициатором постройки в 1928 г. русской православной часовни Святого Воскресения Христова на кладбище Мирогой.↩

15. Константин Иванович Кочергин (27.10.1904, Курская губ. – ?). Окончил Первую русско-сербскую гимназию и медицинский факультет Белградского университета (1933).↩

16. Вскоре он был реабилитирован, но проведенные в заключении два года не были включены в его рабочий стаж, что стало камнем преткновения при выходе на пенсию.↩

17. Гора рядом с Загребом.↩

18. Город в 25 км от Загреба.↩

19. Резолюция международной организации «Коммунистическое информационное бюро» от 28 июня 1948 г., выдвинувшая по инициативе И. Сталина ряд обвинений в адрес руководства коммунистической партии СФРЮ, в частности, в отклонении от курса марксизма-ленинизма, и приведшая к исключению КП СФРЮ из данной организации.↩

20. Мошин Владимир Алексеевич (26.09.1894, СПб., – 3.02.1987, Скопье, Македония), византолог, славист, профессор университета. В 1947 г. по приглашению Югославянской академии наук и искусств переехал в Загреб из Белграда и возглавил архив академии. После основания в 1948 г. в Загребе Института истории Югославской академии наук был назначен и. о. директора до выхода на пенсию в 1959 году. Заслугой проф. Мошина является открытие в институте ценной специализированной исторической библиотеки. Кроме того, он тесно сотрудничал с Институтом старославянского языка в Загребе. В 1947 г. из молодых сербских и русских студентов Владимир Алексеевич основал церковный хор загребского Преображенского храма. В те времена это было проявлением большой храбрости: в 1945 г. регент этого храма А. П. Космаенко был расстрелян.↩

21. JAZU.↩

22. В 1975 г. лаборатория архива HDA снова переехала, на этот раз на ул. Савская дорога, 131. Более просторное помещение позволило расширить коллектив реставраторов, с которыми Т. В. Пушкадия-Рыбкина делилась своими знаниями и опытом.↩

23. Здесь и далее: Mušnjak, Tatjana. Bibliografski prilog o Tatjani Puškadija-Ribkin, Arh. vjesn., god. 46 (2003). – Сс. 221-232.↩

24. Одна из статей Т. В. Пушкадии-Рыбкиной на эту тему: Dadić, Vera; Ribkin, Tatjana. Techniques of Delaminating Polyethylene Laminates / Restaurator. International Journal for the Preservation of Library and Archival Material. Volume 1 (3), Jan. 1, 1970. ↩

25. Некоторые из работ Т. В. Пушкадии-Рыбкиной того периода: Puškadija-Ribkin, T. Vodeni znakovi papirane zagrebačkoga Stolnog kaptola (Water Marks of the Zagrabian Cathedral Chapter’s Paper-Mill) / Arh. vjesn., god. 37 (1994). – Сс. 209-220; Kessler, Wolfgang. Zur Geschichte des Buchdruks im Binnenkroatischen Raum bis zum Beginn der „Illyrischen Bewegung“ (1835) / В книге: Detlef Haberland (Hg.). Buch – und Wissentransfer in Ostmittel – und Sűdosteuropa in der Frűhen Neuzeit / Műnchen 2007. – Сс. 215-279.↩

26. Эмигранты из России в научной и культурной жизни Загреба. (хорв.)↩