Борис Фабрикант

* * *

Подмастерьем весь день отработал,
по порядку расставил слова,
всё и складно и ладно, да что-то
задевает мне сердце. Едва
перечту, будто снова услышу,
как стояли слова в том дому,
где рожден под разбитою крышей,
и осеннюю львовскую тьму,
перешитую из одеяла,
и отца хрипотца там стояла,
вкус томившейся каши под пледом,
там за светом слова сходят следом.
Только в сумрачной мастерской
не такой позабытый покой,
нет компота из ревеня,
нет печёного*, «Красной Москвы».
Но услышу к исходу дня
часовые отсчеты совы
непроснувшемуся ночничку.
И сплетаются запах и звук,
возвращаются в замкнутый круг
и к младенческому родничку
________________
*печёное – выпечка

* * *

Хорошо бы стихи написать ни о чем.
Как неверный диагноз поставлен врачом.
И, цепляясь за рифмы, придумать слова
Из таких словарей, что запомнишь едва,

Чтобы петь за столом, будто жизнь коротка,
В непонятных словах, иностранных слегка.
Днем и утром, хоть дождь и ночная роса,
Будут нам подпевать, подпевать голоса.

Но про жизнь и про смерть не забыть нипочем,
И тревожно дрожит этот стих ни о чем.
Если петь жизнерадостно песню в окно,
Жизнь была б на земле веселее давно.

Хорошо бы стихи написать не о том,
Что диагноз «здоровы» поставлен потом,
Чтоб рождественской сказкой закончился год.
Как споете про жизнь, так она и пойдет

* * *

В разбитом трамвае
задев куртизанку в халате
и не обернувшись
на тихое
слышишь касатик
в немытые окна
не глядя и звуков не слыша
средь криков и скрипа
и стонов и вони и гула
спит римский солдатик
сменивший три дня караула
почетного там
наверху у распятий
с просохшим копьем сладким сном
про недавнюю Ривку
домой на побывку
где к небу пологий подъем
и долго живешь на закате

* * *

Утро свет наливает, как лампочка в доме глухих.
Где незрячие, ветер в стекло лупит веткою в било.
Все поймут, что в страну снова утро пришло для своих
и костяшкой на счетах скользит из что будет в что было.

С каждым разом наводит оно белый день на плетень,
где под паром полжизни лежало, не зная посева.
Утро справа всегда, и поэтому знаем, где тень,
от нее до утра продолжается ночь, это слева.

Нам скостили срока с сорока, эх, была не была!
Нам бы тоже пройти позабыть, чтобы прошлое сплыло.
Сколько лет до свободы – по дну и песку, и могилам?
Столько времени нет. Всё хозяйство, семья и дела

* * *

У нас второго нет состава,
С листа свою играя роль,
Ты примешь свист и крики «браво»,
И смех, и слезы, плач и боль.

Блуждая в закоулках странных,
Меж декораций и потерь,
В них, нарисованных, туманных,
Всегда найдешь глухую дверь.

Трагедия – котурны, шпаги
И шутовской колпак раба,
Любовь и кровь, пиры и флаги.
И бутафорская судьба.

Но в ярком свете настоящем,
Дневном, ломая ход картин,
Ты под конец сыграешь в ящик.
Цветы, овации, один.

И в скудном поднебесье низком,
С трудом снимая мокрый грим,
С чужим лицом столкнешься близко
И не вернешься за своим

* * *

Камушек, скатившийся с обрыва,
На лету разбивший пустоту.
Темно-фиолетовая слива
Плавно вырастает в темноту.

Ссыпанные столяром опилки,
Звездный неиспорченный наждак,
На сушилке сложенные вилки
Подают, отсвечивая, знак.

Пиджаки с пустыми рукавами
Помнят форму, запахи и швы.
Всё, что было, повторится с нами.
Над землею фитильки травы,

Падают иголки мятой елки,
Высохшей за праздники в тепле.
Всё как будто сложено на полке,
Смутно отражается в стекле.

И дома, и люди, паровозы,
Птицы, глина, детские следы,
Облака, дороги и занозы,
И цветок, лежавший у воды.

Для всего еще хранится слово
Как скрипичный правильный настрой.
Мы, прощаясь, возвратимся снова
И срастимся, изменяя крой

* * *

Неизбежный конец признавая,
Счастлив я, что сегодня живу,
На закаты друзей зазывая,
В октябре провожая траву.
До земли, с окончанием лета,
Ветви гнутся под весом плодов.
Эти строчки дождя – часть куплета,
Часть припева для песни без слов.
По насечкам на том циферблате,
Где минутные стрелки ветвей,
Приближаются красные даты
Повторяемой жизни твоей.

Я участник великих открытий
Клювов, почек, бутонов, ручьев.
И моя вереница событий
Утекает в твою до краев
Частью круговорота природы,
Совершаемого искони,
Где круги превращаются в годы,
А потом в календарные дни