Валерий Скобло
* * *
Первая военная зима
Нам сегодня в окна заглянула.
В небе нет еще моторов гула,
Целы все окрестные дома.
И бомбежек нет. А тихо так,
Что звенит испуганно посуда.
Выползают страхи из-под спуда.
Нет пока обстрелов. Медлит враг.
Собственно, он в городе моем.
Он вошел – никто и не заметил,
Заглушил шаги осенний ветер.
Мы ответно смотрим в окна. Ждем.
ПУСТЬ...
Пусть крутые времена –
Только чтобы не война.
А война берет за горло,
Что сказать? – да вот она.
Пусть... Но я молю о том,
Чтобы мимо... в горле ком...
Мимо самых-самых близких.
Не при мне... Пускай потом...
Пусть отступится война,
Неподьемна пусть цена...
А кругом и близких нету.
Все молчат... И тишина.
* * *
Прикинь: «потом»
попадешь во Вселенную до Большого Взрыва.
Это не очень-то и представимо, зато красиво.
Т.е. до Сотворения Мира...
до Времени и Пространства,
Когда у Мира не было теперешнего убранства.
О, этот дивный мир из будущих
своих собственных обломков!
Там митинг: встречает тебя
предков толпа и потомков.
Прабабки и прадеды, правнуки,
правнучки слева и справа,
Представь-ка: вот тебя
приветствует вся эта орава.
Больше всего угнетают вот эти –
те, которые «после»...
И ты понимаешь, что лучше бы
не родиться вовсе.
* * *
Знаю всех, кто стучал на меня –
по службе и от души.
Знаю и тех,
кто исправно стучит сегодня.
Если тебе так хочется, бедный,
возьми запиши:
Я – космополит, и нету меня
безродней.
Патриотизм так понимают:
стучать на всех и подряд.
А плата – милый случайный
бонус им лично.
И в воде такие не тонут,
и в огне не горят.
Я всех их прощаю:
не ведают, что творят.
А, может, и ведают –
это как-то мне безразлично.
* * *
Да, приятель, конечно, мы встретимся
и горестно так помолчим.
Синдром явственно прожитой жизни
смертельно неизлечим.
Труп врага проплывет по течению,
только выстрой дом у реки
И гляди на текущую воду –
так говорят старики.
Если спускаться к топкому берегу
в туманную зябкую рань...
Впрочем реке что ли делать нечего:
сплавлять всякую дрянь?
Так что постарайся как-то справиться
без трупов и личных врагов.
У этой реки ни течения
и никаких берегов.
ЖИЗНЬ
Порою мне кажется, что жизнь не прошла даром.
Я что-то в ней понял, а это уже немало.
Она не была сказкой, не была и кошмаром.
И что-то главное в ней для меня не пропало.
В ней всё заработал я кровью своей и потом,
А то, что сверх, – удача, я не просил об этом.
Чего уж не было: она не прошла как по нотам.
Только пусть бы закончилась не зимой, а летом,
Когда свет одолевает тьму, а солнце – холод,
Когда уходить – совсем и не так уж обидно.
Думал, добро побеждает зло, когда был молод.
...Осенью и зимой это не так очевидно.
* * *
Малость еще поживешь –
и увидишь повсюду Zнак Zверя,
Здравый свой смысл потеряв...
Ощутив: небольшая потеря.
Ты в небесах от отчаянья
разом узришь три шестерки.
Люди вокруг вдруг покажутся волки...
да, злобные волки.
Рыком звериным внезапно
солóвьи услышатся трели.
В голос завоешь тогда:
Что вы разом и все... обалдели?
А всего и делов-то – вспомнить:
Z есть zero, просто нолик...
Да куда там? – беги же!
Убегай от опасности, кролик!
* * *
Мне не было шести, когда Хозяин
Преставился... отдал кому-то душу.
А вот – кому? – и до сих пор секрет.
Покой ничей вопросом не нарушу.
Как жили – так и далее живите.
С тех пор минуло семь десятков лет.
И все-таки задам вопрос: кому же?
Куда был брошен?.. где же та сума?
Какой-то над Хозяином Хозяин
Скогтил ее... иль всё-таки Господь,
Которому на свете всё не вчуже,
Убрал ее подальше... в закрома?
Не отыскать ни повод, ни причину.
Зацепки самой маленькой не вижу,
Наощупь я впотьмах куда-то лезу.
А всё без толку,
вот... и вот... и вот...
Вникать мне в это явно не по чину,
А я пытаюсь – что за идиот!
Но что-то мне подсказывает – каюсь –
Моя душа не встретится с Хозяйской:
Хозяин он – но нет, не надо мной.
Не суждено, страдая общей оспой,
В глаза ему взглянув,
задать вопрос свой:
Куда попал он мартовской весной?
