Никита Кривошеин. Подвиг переводчика. Leipzig: ISIA Media Verlag,  2024.

 

   Для тех, кто не знаком с ранней книгой этого автора, «Дважды француз Советского Союза»¹, кратко суммирую его необычный жизненный путь:

   Внук А.В. Кривошеина, прогрессивного министра земледелия царской России², сын героя французского Сопротивления И.А. Криво-шеина, Никита Игоревич родился в 1934 году во Франции. В 1947 году подростком он оказывается в Ульяновске. Его отец, получивший во Франции образование инженера, под воздействием сталинской кампании «За возвращение на родину» (обещанное прощение эмигрантам их «отступничества», призыв служения на благо родине)³, берет советский паспорт и уезжает в Россию. Вскоре за ним следует его семья – жена Нина Алексеевна и сын Никита. Чем для репатриантов обернулось их возвращение на родину, вскоре стало известно: одних ждал ГУЛАГ, других – поселение в места отдаленные, работа по принуждению... Всего уехало около трех тысяч человек. Было бы и больше, если бы уехавшие не постарались предупредить оставшихся, какая им там уготована «дружеская» встреча. В 1970 году, в период хрущевской оттепели, Никита Кривошеин, к тому времени один из блестящих синхронных переводчиков, возвращается в родной Париж. Новая книга Кривошеина охватывает все этапы его жизни на земле отцов, последующий свободный период, и доводит нас до событий сегодняшних дней.

   Книга состоит из разных элементов: тут и ранее опубликованные им воспоминания, и тексты проведенных с ним интервью, а предваряют книгу три очерка: Ивана Толстого, сотрудника радио «Свобода», Ольги Седаковой, поэта, филолога, доктора богословия и переводчика, и третий – священника Андрея Кордочкина, который после 24 февраля 2022 года выступил с осуждением войны. Из всего этого складывается панорамная картина неординарной судьбы автора, способного объективно оценивать нашу непростую эпоху, свидетелем которой он был и есть. Так, в десять лет Никита был свидетелем запомнившегося ему освобождения Парижа, а в 19 лет – смерти Сталина: покуда он отмечал с товарищем это событие радостной выпивкой, «население рыдало». Про день похорон Сталина Кривошеин пишет: «Такое отвратительное зрелище я видел впервые, мне было ужасно сознавать, насколько эти затравленные люди были заворожены слепым террором! И сила его была в слепоте. Они оплакивали палача, убийцу их отцов, матерей и детей».

   Семья Кривошеиных ознакомилась со сталинским режимом не из вторых рук, она испытала его на себе. После путешествия морем были изнурительные дни в вагоне-теплушке («40 человек, 8 лошадей»), доставившего Никиту с матерью в Ульяновск, где их ждал отец. Жили впроголодь: «картошка в обед и на ужин, трехчасовые очереди с номерком на ладошке за серыми макаронами (вкус мяса приходил только во снах)», после чистых парижских бульваров – «весной и осенью всепоглощающая грязь». Семья получает комнату в коммунальной квартире, где «за деревянной перегородкой жила семья стукачей», а рядом с их домом находилась городская тюрьма, «куда почти каждый день привозили под конвоем с овчарками колонны зеков». Пятнадцатилетний Никита пристраивался на ночь в кухне на лежанке русской печи, «с ухватами и горшками». Зимой не хватало дров, спали в одежде. А в сентябре 1949 года отец Никиты был арестован.

   Труд Игоря Александровича Кривошеина на ульяновском заводе электроприборов едва ли соответствовал его квалификации, но – вот ирония! – став заключенным, он оказался отечеством востребованным: приговоренный после допросов на Лубянке к десяти годам, инженер Кривошеин И.А. отправлен в Марфинскую «шарашку», ту самую, где находились Солженицын, описавший ее в своем знаменитом романе «В круге первом», и писатель Лев Копелев («Рубин»), который на всю жизнь сделался близким другом Кривошеина.

   Покуда отец отбывает срок в «шарашке», его подрастающий сын начинает работать токарем на том же ульяновском заводе электроприборов, совмещая это с учебой в Школе рабочей молодежи. После пяти лет в ненавистном ему Ульяновске, незадолго до получения аттестата зрелости, Никита Кривошеин увольняется с завода и готовит перемещение в Москву, что, естественно, связано со многими препятствиями. Они были бы непреодолимы, если бы не помощь многих, кого в своих книгах Кривошеин поминает добром. «Не стоит село без праведника», – приводит он слова Солженицына из рассказа «Матрёнин двор», и пишет далее: «...если бы не высочайшая плотность не то что хороших, а замечательных, добрых и мужественно-самоотверженных людей в том сталинском мраке, не сидеть бы мне сейчас за компьютерными воспоминаниями в испанской квартире⁴. Низкий им поклон». Многих Кривошеин называет по имени. Одни, с риском для себя, давали приют сыну «судимого белоэмигранта», другие помогли попасть в Институт иностранных языков и даже устроиться в общежитии (в комнате на четверых), иные помогли и с получением работы: благодаря воспринятому с детства двуязычию, Никита еще будучи студентом начинает зарабатывать переводами и делать первые шаги в качестве синхронного переводчика.

   После смерти Сталина он стал добиваться пересмотра приговора отцу, вынесенного за «сотрудничество с мировой буржуазией». Главная военная прокуратура отвечала отказами. А потом вернулось письмо, адресованное отцу в «шарашку». На конверте стояло: «Адресат выбыл». Куда?.. Об этом Никита узнал, лишь получив письмо от самого отца... из Тайшета. Так герой Сопротивления, И.А. Кривошеин, дважды арестованный немцами, едва выживший в страшных лагерях Дахау и Бухенвальд, в 1953 году становится узником ГУЛАГа. Но вот в июне 1954 года усилия Никиты возымели успех. Освобож-дение отца состоялось «за недостаточностью улик». Игорь Александрович был доставлен на Лубянку, у выхода его встретил сын.

   Покуда вновь объединившиеся родители обустраивались в Москве, Никита продолжал учебу в Институте иностранных языков. От получил бы «красный диплом», если бы не тройка по «Основам марксизма-ленинизма». За годы обучения в Школе рабочей молодежи, а затем в Институте иностранных языков, из него так и не получился советский человек. Еще в Ульяновске Никита побывал на траурном митинге по умершему Жданову. Тогда «на фанерной трибуне с лозунгами и призывами я увидел тамошнюю номенклатуру: стояли носороги в серых пальто с белыми мучнистыми отекшими лицами, и то, что они говорили, отрезвило меня на всю жизнь». А в 1957 только что окончивший институт Никита тайно переправил в парижскую газету «Ле Монд» письмо про то, как в СССР народ реагирует, или вообще не реагирует, на подавление советскими танками венгерского восстания в ноябре 1956 года. Он пояснял французскому читателю, что в СССР от людей всё скрыто и мало кто знает о происходящем. Сам он черпал информацию из радиопередач «Свободы», «Голоса Америки», Би-би-си, которые ловил сквозь заглушки. В Москве соответствующие органы вычислили анонимного автора; в августе 1957 года Никита Кривошеин был арестован. Он просидел на Лубянке почти девять месяцев. Подвергался допросам. По окончании следствия Московский военный трибунал вынес ему обвинение по статье 58-10 плюс «разглашение государственной тайны частным лицом». Наказание – три года в Дубравлаге. В книге «Подвиг переводчика» Кривошеин почти ничего не пишет о тяготах своего пребывания в Мордовии, зато он вспоминает многих встреченных им в Дубравлаге заключенных: диссидентов, правозащитников, представителей разных националь- ностей, стремившихся к краху тоталитаризма и к освобождению из-под контроля СССР.

   Отбыв три года наказания в Дубравлаге, Никита вскоре смог вернуться в Москву, где родители обзавелись собственной однокомнатной квартирой. Отец купил ее в кооперативе на деньги, вырученные за технические переводы. Кроме того, Игорь Александрович стал публиковать материалы о русских эмигрантах – участниках Французского Сопротивления, и выпустил сборник «Они сражались за Родину»⁵ в Госполитиздате.

   Парадоксально, что судимость не помешала Никите Криво-шеину вернуться к работе синхронным переводчиком. Он пишет: «Не нужно удивляться тому, что бывшего з/к приняли на такую ответственную работу, поскольку Советам синхронный перевод был абсолютно необходим. Он был необходим для съездов в защиту мира, съездов передовой молодежи, не говоря о научных и профессионально-технических конгрессах». В книге Кривошеина содержится много интересного как о технике синхронного перевода, так и об истории его возникновения, восходящей к Нюрнбергскому процессу и ранним сессиям Генеральной ассамблеи ООН, причем он отмечает, что профессия переводчика-синхрониста была основана двумя русскими эмигрантами – Константином Андронниковым, личным переводчиком генерала де Голля, и Сергеем Самариным. Да и в дальнейшем русские эмигранты, в силу своего двуязычия, а то и трехъязычия, долгое время играли на этом попроще ведущую роль. Зарекомендовав себя высоким профессионалом, Никита Кривошеин был востребован как во время жизни в СССР, так и оказавшись за его пределами, по возвращении в Париж. Он переводил для глав правительств, на заседаниях ЮНЕСКО и Генеральной Ассамблеи ООН, а также для своих друзей – русских правозащитников и диссидентов.

   Со временем вслед за Никитой во Францию вернулись и его родители. Мать скончалась в Париже в 1981 году, отец там же, в 1987-м. А в 1984 году в Париже выходит посмертная книга воспоминаний Нины Алексеевны Кривошеиной «Четыре трети нашей жизни»⁶, которая легла в основу известного фильма «Восток-Запад» о судьбе обманутых репатриантов.

   За свою жизнь Никита Кривошеин наблюдал за разными изгибами в истории страны своих предков. Он помнит геноцидное «дело врачей-отравителей», предшествовавшее смерти Сталина, и развернутую антисемитскую кампанию. Он помнит ХХ съезд, «отметивший переходный период как бы нормализации, и следующий отрезок времени, начавшийся в конце 1980-х, когда страна почувствовала свободу». И еще большую – после 1991 года. После падения советской власти Никита Кривошеин мог свободно приезжать в Россию – и не только по работе. Помню, мы познакомились с ним в Москве на десятилетии Дома Русского Зарубежья им. Александра Солженицына, отмечавшегося в 2005 году, куда он был приглашен вместе с супругой Ксенией Игоревной. То было время больших надежд и свободных веяний. Но постепенно охота ездить туда стала убывать. Так, получив в 2019 году приглашение на открытие Музея эмиграции, супруги сомневались, ехать или нет. Решено было, что в Москву поедет только Ксения. На страницах, отведенных ей в книге, Ксения Кривошеина пишет: «События, предшествовавшие этим сомнениям, ускорялись: 2014 год – Крым, 2015 – убийство Бориса Немцова, разгон мирных демонстраций, аресты, запрет неугодных журналистов... и это было только начало. Тучи сгущались над обществом «Мемориал»⁷, Музеем им. Академика Сахарова, Радио ‘Свобода’ и ‘Эхо Москвы’, а реестры и списки иностранных агентов уже исправно пополнялись Минюстом»⁸.

   В свою очередь, Никита Кривошеин отмечает: «По мере того, как создавалась эта книга, всё новые и новые события опережали нас. Война, которую начала Россия против Украины 24 февраля 2022 года изменила всё». Позиция автора в этом вопросе однозначная – он осуждает войну, а предлог для ведения ее называет безоговорочно вымышленным: «Никто не собирался и не собирается воевать с Россией. Запад самодостаточен, и новых земель ему не нужно». Шоком для Кривошеина было то, что войну с братской православной Украиной поддержал патриарх Кирилл. Кривошеин задает вопрос: «Патриарх Кирилл действительно верит, что война, начатая президентом Путиным – это война для защиты России от неких украинских нацистов и НАТО?» Кривошеин видит корни идеологии, насаждаемой сегодня в России на официальном уровне, в обществе «Память», соединявшем «идеологию большевизма и имперскости великой неделимой России с антисемитским душком и церковно-квасным прикидом. Теперь это идеология Проханова, Дугина, православного олигарха Малофеева, Никиты Михалкова и им подобных». В развязанной войне Кривошеин видит не только трагедию жителей Украины, но серьезные последствия для самой России, вплоть до ее возможного распада. Свое собственное отношение он резюмирует: «Я не желаю разгрома России, я желаю главе государства и его окружению образумиться и оглянуться не столько на русский мир, сколько на мир во всем мире. Я призываю оставить в покое Украину, перестать враждовать с Западом, который никогда не точил ножи против русских. Нужно научиться говорить и договариваться, но не языком ультиматумов и угроз, а языком дипломатии. Украина в этой войне не выйдет побежденной, а Россия может потерять себя на долгие десятилетия и остаться наедине с такими странами, как Китай, Северная Корея и Иран».

   К такому выводу Кривошеин приходит на заключительных страницах своей книги. Ну, а как насчет «подвига переводчика» в заглавии книги? – может спросить читатель. Дойдя до этого места, читатель улыбнется и оценит находчивость автора: это всего лишь виньетка на фоне богатой событиями жизни и проницательных суждений Кривошеина о стране, чьей судьбой он болеет, но которая так и не стала ему родной.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Н. Кривошеин. «Дважды француз Советского Союза», 2014, 2016, изд. Христианская Библиотека, Нижний Новгород.

2. Александр Васильевич Кривошеин (1857–1921, Берлин), русский государственный деятель, главноуправляющий землеустройством и земледелием (1908–1915).

3. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 14 июня 1946 г. «О восстановлении в гражданстве СССР подданных бывшей Российской империи, проживающих на территории Западной Европы».

4. Чета Кривошеиных, чье постоянное место жительства Париж, также обзавелась квартирой в Испании, где они проводят лето.

5. Тогда, как и теперь, в России склонны приравнивать сопротивление германской оккупации Франции с защитой отечества. На самом деле многие эмигранты вступили на путь борьбы еще за год до вторжения Гитлера в СССР, то есть покуда еще был в силе злополучный пакт Молотова-Риббентропа.

6. 1-е издание: Париж YMCA-Press; на французском языке – Les quatre tieres d’une vie. Paris: Albin Michel, 1987; дополненные переиздания: 1999 и 2017 гг., М.: «Русский путь».

7. Супруги Кривошеины являются членами общества «Мемориал».

8. Книга «Подвиг переводчика» вышла из печати до гибели оппозиционера Алексея Навального.

 

Людмила Оболенская-Флам