Илья Франк

 

* * *

Приснившийся какой-то город,

Не сотворенный человеком,

В котором я – ни стар, ни молод –

На равных существую с веком,

 

В котором нет старинных зданий,

Нет современности постылой,

А есть лишь череда свиданий

С грядущей будущностью милой –

 

С затейливой архитектурой,

Придуманной веселым магом,

Согласною с моей натурой,

Меняющейся с каждым шагом.

 

 

ВОТ ТАК (ЭМИГРАЦИЯ)

 

                                               Отчего да почему

                                               На глазах слезинки?

                                               Это просто ничего,

                                               По любви поминки.

                                                               (Песня) 

 

Вот так. Ну ладно, русская зима.

Я улетаю, милая тюрьма,

Не сосчитав еще твои снежинки.

«Сестра его дворецкого»: вперед

Выходит Дина Дурбин и поет

С акцентом легким: «...по любви поминки».

 

 

ДОРОЖКА ЧЕРЕЗ ПУСТЫРЬ

 

Перед тем как более или менее

лишаешься памяти, разума,

а также отваги,

скажем, пойти куда-нибудь одному

или купить какой-либо билет,

случается некое просветление,

словно какая-то пустынная, свободная зона,

отчасти схожая, пожалуй, с чистым листом бумаги,

путь через которую кажется знакомым,

как когда-то в Останкино через пустырь и снег.

 

 

В ИТОГЕ

 

Можно промолчать, но если

поговорить об итоге,

то человек, сидящий в кресле,

невыразимо убогий,

 

щурясь, видит в волшебной яви,

сияющей за окном,

как бы жемчуг в темной оправе

на теле женском родном.

 

 

ПОСЛЫШАЛОСЬ

 

Кто-то говорит: Илюш!.. –

Это мама или время.

Кто-то спрашивает: Слышишь?

Ты к могилке-то придешь?

Мы тебя совсем разденем

И увидим, что ты – ложь.

Мы тут ложками-костяшками стучим

И таких, как ты, едим.

 

 

ВМЕСТЕ

 

Два обнявшихся человека

Улетают, словно праздничный шарик,

В синее, детское небо,

Где висит золотой фонарик,

Где встречают их белые тени

В серебристых, лучистых одеждах,

Не будя их. Где, цвета сирени,

Воздух всё реже...

 

 

НА ВЫСТАВКЕ КАРТИН СУРИКОВА

 

Царевна Психея, расширя глаза,

Идет меж свечей и сестер.

Степан-душегуб, заморозив глаза,

Глядит на каспийский простор.

Солдатик скользит и таращит глаза

В провал и в бессмысленный бой.

Что видите вы пред смертью, глаза

Человека с больною рукой?

 

 

ПОЧУДИЛОСЬ

 

Да нет же, это не листья,

За открытым окном мотаясь,

Шумят так пусто-глухо,

Что страшно их понимать, –

 

То папа с мамой на кухне,

О чем-то опять, препираясь,

Говорят непонятно-быстро,

Уложив меня спать.

 

 

* * *

Вы ведь знаете картину Гирландайо:

мальчик смотрит на старика,

старик смотрит на мальчика, рука

которого покоится на старике.

Гора, цвета сгущенного неба, виднеется вдалеке,

и дорога вьется из этого далека –

нежного цвета – деревья, холмы и храм огибая.

 

 

* * *

Если ты уже добрался до грустного края земли,

просто иди не спеша к церкви Покровá-на-Нерли,

которая растет на том конце поля,

словно белокаменные покой и воля,

 

но перед этим, возможно, ты увидишь белого льва

в счастливом сне, и его улыбающаяся голова

посмотрит на тебя так,

как будто ей нравится такой чудак,

 

а затем он пойдет по полю с тобою рядом,

помахивая цветущим хвостом,

                        подбадривая тебя взглядом,

пока ты не дойдешь до самого конца

и, поглядев вверх,

                        не увидишь львов и Давида-певца.

 

 

* * *

Внутри лица еще одно лицо:

Закрой глаза и погляди во тьму –

Наверное, перед своим концом

Сквозь внешнюю сухую кутерьму

 

Таким увидишь самого себя –

Совсем другим, каким бы быть ты мог,

Когда, любовь родную не губя,

Ты шел бы мимо всех чужих дорог.