Александр Бараш

В долине великанов

ИЗ ЦИКЛА «ВЕРХНИЙ ГОРОД»

1

Ручей рядом с шоссе.

За ним поле и подъем в долину между двумя холмами.

Здешний лес больше похож на кустарник,

а время – на пространство:

на том длинном холме, что справа,

пять тысяч лет назад был Нижний Город,

а на том, что слева, акрополь.

Оттуда видны еще несколько городов

того времени.

Эта долина – как их душа без тела.

Только она мало что помнит.

Все очень смутно.

2

Солнце, ветер, цветы, камни.

Бедуинские овцы. Следы раскопок. Туристы.

Шум бульдозеров, подступивших к оплывшим стенам.

Они расчищают площадку для массовой застройки

еще одного тысячелетия.

Это внушает самые разные чувства:

от яростной жалости

к прошлому

до смирения перед будущим.

Но неизменно одно:

желание что-то понять.

Хотя непонятно, почему именно это –

живее всего остального...

3

Пустое ровное плато.

Бог смотрит на нас, идущих

по муравьиной тропе через поле

бывшего Верхнего Города,

высохшего словно дно колодца –

смотрит, как будто сквозь нас,

своими белесо-голубыми

старческими глазами

левантийского полдня.

Мы тоже тебя не очень помним.

Правда, пришли сюда как будто

в движении по кругу – в то же место,

куда еще предстоит прийти.

ИЗ ЦИКЛА «В ДОЛИНЕ ВЕЛИКАНОВ»

Эмек Рефаим (Долина Великанов) – квартал в Иерусалиме

Я часть городского пейзажа,

примета квартала в последние 10 лет,

с электронной сигаретой во рту

и бордер-колли на поводке.

Мы стоим между

тихим перекрестком и пиццерией.

За спиной, за заросшей вьюнком оградой,

под большой сосной – полудикий дворик

с пластмассовой детской горкой и белым столиком,

на котором, как рога жертвенника, ножки

положенных на него стульев

Напротив, чуть справа, тупиковый переулок.

Вокруг золотая цветущая горчица,

сейчас ее сезон, между анемонами и мимозой.

Я часть этого пейзажа, а он – часть меня,

и неизвестно, кто живет дольше:

скорая помощь и бульдозер реновации

это вещи примерно одного порядка:

одно и то же переходное состояние

между субъектом и объектом,

между живым и мертвым.

* * *

Когда мое тело станет

этой долиной,

я буду снова свободен 

над светящимся руслом реки,

где вечно цветут 

под соснами цикламены

и времена года 

как дни и ночи близки.

Странен только момент перехода 

тела в пространство,

словно отделение звука 

от языка и зубов,

когда мы становимся тем же,

что эти зимние травы

среди молока и меда

обетованных садов.

                                   Иерусалим