Вера Зубарева
ДЕРЕВО

Дерево колышется зеленым куполом.
Середина дня – приманка для зноя,
Пчел, стрекоз, слегка уже обугленных.
Под ветвями его – испаренья покоя,
Ладана, сладко подгнившего клевера.
Дупло в стволе его с ликом белки
Взято в рамку вьюнка. Дерево
Смотрит медленно сквозь трещины-веки.
Яблоко падает, раскачиваясь и колеблясь.
В нем паденье созрело. Трубка Ньютона
Диктует ему вековую ересь,
Что у него и пера невесомого
Одно и то же роковое ускорение.
Падают оковы, бутерброды и нравы
В дерзком споре яблока и гения,
В котором оба по-своему правы.
И рождается формула на грани бреда,
Вопреки представлениям о свободе воле,
О здравом смысле. Лишь тело Архимеда
Колышется на поверхности мировой юдоли.
И падает, жизнь закончив с отличием,
Божья коровка по строгой формуле,
И колесиковинтик, и каждый кирпичик,
О котором отдельно б никогда и не вспомнили.
И только я неправильно падаю,
Раздвигая ветвей вздыхающий занавес,
На диво дереву, что языческой статуей
Мнилось коровке, пока та, раздваиваясь
В челюстях птицы, думала, как плохо
Все устроено.
И птица падает,
Подчиняясь закону того же молоха,
И крыло от коровки машет из сада ей.
Я падаю с третьего, пятого, первого...
Ну, кто же так падает – то ниже, то выше?
Опять всё не так. Прости меня, дерево!
Да что же со мною?
– Это – летишь ты.

ЮРИ́КО

         Похороните меня на Святой Земле.
                 Из завещания

 

Спит Юри́ко с вытянутыми по струнке ногами.
В сетях паутин качаются подземные осы,
Смолкнувшие цокотухи. Как развернутое оригами,
Полотно корней ветвится линиями сгиба,
Люциферы-жуки месят вязкую землю рогами.
Спит Юри́ко. Перед ней разложена схема мира,
Бродят звери над ней по останкам своих предков,
Ставят лапы на мох с осторожностью.
И только Юри́ко не боится тления,
Животные страхи ей неведомы.
Она качается на подземных водах
И смотрит в зенит, и стекло ее глаз
Отражает свечения горных пород,
Водоносных горизонтов, тонущих млечностей.
Спит Юри́ко в сгибах пространства.
Веки – прозрачней крыльев стрекозы.
Корни вцепились в нее, словно ястреб в добычу,
И над ней раскинулось дерево иерусалим.
Спит Юри́ко в оригами мира.
Всему наступает время уснуть.
Спит Юри́ко и отправляется в путь.

ЗАПИСКИ ИЗ ЛЕСА
(отрывок)

В полночь, когда замирает все в дуплах,
Коре, подземельях, запруженных водоемах,
Филин выходит на лунную охоту –
Каждую ночь он охотится на сны.
Они бросаются врассыпную, как мыши,
Чтоб слиться с теменью, превратиться в тени.
Клюв его стрелок остро отточен,
Два циферблата его глаз
Крутят стрелки в зеркальном направлении,
И все живое прижимается к земле.
Колышутся рыбы на блюде водоемов,
Вязнут птицы в болотах воздуха,
Звери зажмуриваются, и ночной страх
Их погружает в топи оцепенения.
Звери боятся превращений пространства,
Звери читают на языке тьмы.
На нем написаны все инстинкты,
И все стихии разговаривают на нем.
...Кажется, мы затерялись в пространстве.
Или во времени. Или в том и другом.

Трудно сказать наверняка, пока
Пространство и время сосуществуют,
Как тело и душа. Пространство – тело.
Время – душа. Оно беспокойно,
Оно разъедает жилы пространства,
Заставляет его пульсировать, болеть,
Сохнуть, обрушиваться, истекать потопами.
Без него пространство окоченеет,
Покроется коррозией, перестанет быть.
Быть или не быть – вопрос пространства.
Это оно, безутешный Гамлет,
Ловит знаки привидения-времени,
Верит в его допотопные россказни.
Время катится по нему, полыхает,
Как шаровая молния по полю жизни.
Кто перешел его – тот погиб.

        Филадельфия