Валерий Скобло

* * *
Знаешь, какой фразой мне хочется завершить
Последний стук сердца в моей груди,
Когда ничего ни поправить, ни сшить:
Самое интересное - впереди.

И не потому, что верю в загробную жизнь -
Это не так... совершенно не так.
Но... ты хоть год во тьме меня продержи,
Ни за что не поверю в посмертный мрак.

Право, нечто, вроде просвета, мелькнет и там,
И в темноте этот проблеск видней.
Я за него всё, что угодно, отдам,
За поворот этот новый... там... за ней.

* * *
Вот что шепчет ночная река
Умершему мотыльку:
"Не торопись... полежи пока,
Ты не влезаешь в строку.

А знаешь, сколько небесных труб
Конец твой могут воспеть!
Твой маленький, неприметный труп,
Твою незаметную смерть.

Для этого надо переложить
Маленький опыт - в большой.
Перетекает малая жизнь
В другую... с бóльшей душой.

Для этого нужно много сил,
Я к устью спешу - не трусь:
Хотя меня никто не просил,
Но я за тобой вернусь.

На океан я гляну мельком,
Приду - ибо я не лгу -
За тобой, маленьким мотыльком,
Лежащим на берегу".

Это река мотыльку поет,
Дорога так далека...
Она отправит его в полет
На крыльях, мертвых пока.

* * *
Крылатою силой Воды и Огня
И Воздуха легкою силой
Тебя заклинаю. Послушай меня...
Земли тяжкой силой бескрылой.

И Лесом шумящим, и Небом над ним,
Растительной силой гремучей.
Послушай... Еще мы тебя охраним
Грозою, и Ливнем, и Тучей.

И Радугой в светлом сиянии дня,
И Звезд среди ночи мерцаньем,
И шелестом Трав... Ты послушай меня:
Поверь мне с моим заклинаньем.

Отсюда прозрачней, ясней и видней,
Что можно заклясть Мирозданьем...
Всей краткою силою жизни моей
С любовью ее и страданьем.

* * *
Да, я - часть трудового народа.
Может, даже - не худшая часть.
Это чувство во мне год от года
Укреплялось всегда, не таясь.

Да, я - сын трудового народа.
Ну, не лучший, наверное, из них.
К мыслям этим... подобного рода
Негативный оттенок возник
У властей со времен Хаммурапи
До теперешних всяких властей.
Любят в дурке, на зоне, этапе
Безответных и сирых детей.

Как им пасынок люб одинокий
Вне связующих нитей... корней...
Щедро сыпали длинные сроки -
С ним, таким, управляться верней.

И поэтому мне так понятна
Страсть запачкать всех в общей вине,
Эти белые... черные пятна
В историческом их полотне.

Даже будь я цыган или немец,
А евреем и так был всегда,
Не страдал бы, что я отщепенец...
Муравейник... ватага... орда.

* * *
Не терзаюсь всесилием тьмы,
Неохватностью разумом мрака.
Даже лучшие в мире умы
Отступали... А я-то уж всяко

Этот мнимый и страшный тупик
Не пытаюсь рассматривать в споре.
Что уж мне обсуждать? - Я старик,
Мне откроется истина вскоре.

Но уйду, эту тайну храня.
Не поведать о ней эсэмэской...
Так что вы уж простите меня
По причине достаточно веской.

Отдаляются дом и друзья.
Так должно быть...
                 в конечном-то счете.
Укрепляется стойкость моя
Лишь в страданиях духа и плоти.
Нет, не верует в силу клинка
Ненадежный и шаткий мой разум -
Только в то, что не сломлен пока
И ничем никому не обязан.

* * *
Господь, сделай меня Твоей армии рядовым,
Спали этот мир небесным огнем... развей, как дым,
Но что-нибудь сделай, ибо Твое молчание
Приводит меня и прочих других в отчаянье.

В этом нет мудрости, смысл особый не заключен...
Я хочу быть замкóм, что Ты отпер Своим ключом.
Запер зренье и слух - Тебе доверяюсь слепо....
И верую я, потому что это нелепо.

В это начали верить две тысячи лет назад,
Благими намереньями... дальше что-то про ад,
Но тут всё зависит от глубины прочтения...
Мир так переполнен мерзостью запустения.

Подумай те, первые, что это всё на века, -
Да своими руками распяли бы чудака,
Что явился и обнадежил алчущих сдуру,
Забыв про презренную тварную их натуру.

Прав был великий Дарвин: именно что от макак.
Посмотри на их игры, как мы похожи и как
Преуспели в развитии самых мерзких качеств...
Но это - отвлекшись от всяких мелких чудачеств,

Что раз в столетие случается с кем-то из нас,
Типа того, что он и под пытками не предаст,
Добровольно взойдя на костер вместо другого...
Это помимо идеи единого Бога.

Господи, ты ведаешь, насколько я уязвим,
Отошли в толпу рассуждающих про ихний Крым,
Соглашусь, среди них распоследнего хуже я...
Но и там не вложи в мои руки оружия.

* * *
Край света, за которым, не ведаем, тьма ли
Или новый... конечный, как и эта строка.
Собственно, нас и сюда-то не очень звали,
И взашей нас отсюда, надеемся мы, не гонят пока.

Новый свет... со своим небом, концом и краем,
И где всё поднимать придется с начала... с нуля.
Это знанье неподъемно... а что мы знаем?
Может, наше явленье туда, как прибытие короля,

Обнесшего свое королевство стеною
И сбежавшего, остановив дыханье в груди...
Оставившего гаснущий свет за спиною
И встречающего разгорающийся - там... впереди.

                 Санкт-Петербург