Памяти Валентины Синкевич

1926–2018

25 июня в Филадельфии скончалась Валентина Алексеевна Синкевич. Поэт, критик, эссеист, исследователь истории и культуры  второй волны русской эмиграции, издатель, педагог.

Она родилась 29 сентября 1926 года в Киеве, но своей родиной считала маленький городок Остёр. Мать ее – Вера Петровна, урожденная Матковская, была дочерью генерала царской армии; отец Алексей Николаевич – сыном священника. Практически все их родственники оказались в эмиграции, среди них – знаменитый авиаконструктор Игорь Сикорский. Как говорила сама Валентина Алексе-евна, в Остёр родители «сослали» себя сами – чтобы выжить в крови репрессий. Здесь же во время войны погибла старшая сестра Валентины Синкевич – Ирина.

За месяц до своего шестнадцатилетия Валя была угнана в Германию – мать надеялась, что ее – маленькую, хрупкую – «забракует» медкомиссия, но этого не случилось: никакой медкомиссии просто не было; Валю вместе со всеми отправили на работы. «Всех просто обсыпали дезинфекционным порошком, погрузили в товарные вагоны. Следующая остановка была в Готтенхафене, бывшей польской Гдыне. Здесь нас погнали в баню, дезинфицировали одежду, остригали наголо, если находили вшей, и снова обсыпали тем же зловонным порошком. Затем повезли в данцигский ‘арбайтсамт’. Там бесплатную рабочую силу разбирали фермеры. <…> Нам выдали знаки ‘Ост’ – бело-голубые тряпичные квадраты с буквами посередине, нашивавшиеся на одежду. Без такого знака остовцам запрещалось выходить на улицу. Что сказать об остовских лагерях? Они, конечно же, не были худшими из серии этих преступных заведений, расплодившихся в большом количестве на территории Третьего рейха. Мы были работниками-рабами, но все же не смертниками, как насельники концентрационных лагерей, да и большинства лагерей для русских военнопленных. В остальном же лагерь есть лагерь.»

В конце войны на улицах Данцига Валя встретила чету «белых» русских эмигрантов – Конрада Витальевича и Зинаиду Васильевну Монастырских. Они взяли девушку с собой, выдав ее за глухонемую дочь... Во Фленсбурге они пережили страшное время насильственной репатриации. «Люди спасались, приобретая фальшивые документы и выдумывая фантастические биографии, пытаясь доказать, что они не русские и не восточные украинцы, а какие-нибудь балтийцы, сербы или венгры. Многим эти псевдобиографии спасли жизнь.»

Валя попала в русский дипийский лагерь Фишбек, находившийся под Гамбургом, а затем в Цоо-камп, расположенный почти в центре Гамбурга. Здесь в 1948 году у Валентины Синкевич родилась дочь Анна. Отсюда же в мае 1950 года она с мужем и дочерью иммигрировала в США. На том же военном транспортном суденышке «Генерал Балу» (Gеnerаl Ваlоu) плыли и поэты Иван Елагин и Ольга Анстей с их малолетней дочерью Лилей.

Свою американскую жизнь Валя начала санитаркой – вообще, ей пришлось долго заниматься физическим трудом. И лишь после запуска советского спутника, когда русский язык стал «моден» и востребован в США, она нашла работу в библиотеке Пенсильванского университета, где и проработала библиографом почти тридцать лет.

Ее первый маленький сборник стихов «Огни» вышел лишь в 1973 году – на него откликнулись Ирина Одоевцева и Юрий Терапиано. Потом Валентина Алексеевна стала писать рецензии и очерки на литературные темы для «Нового русского слова». 

Конец 70-х – начало 80-х, как признавалась Валентина Алексеевна, – время расцвета ее литературной деятельности. Она много выступала, читала свои стихи в оригинале и в переводе, писала рецензии для Тhе Рhiladelphiа Inquirer; регулярно выходили сборники стихов. В 1992 году к пятидесятилетию второй эмиграции она и художник, поэт Владимир Шаталов издали стихи поэтов этой волны – «Берега». А в 1977 году вместе с поэтами Ираидой Легкой и Иваном Буркиным, художниками Сергеем Голлербахом и Владимиром Шаталовым и историком и политическим деятелем Борисом Пушкаревым они составили редколлегию поэтического альманаха-ежегодника «Перекрестки».

С 1983 года Валентина Алексеевна Синкевич стала редактором и издателем поэтического ежегодника «Встречи» («Перекрестки» перестали выходить) – до закрытия его в 2007 году.

Валентина Алексеевна была постоянным автором «Нового Журнала», членом его редколлегии и корпорации. Это был по-настоящему ее журнал. Все свои стихи, литературно-критические статьи, эссе она отсылала в НЖ. Она поддерживала журнал в самые тяжелые его минуты, боролась за то, чтобы он продолжал выходить. 

Верный друг, светлый, открытый людям человек... В жизни ей многое пришлось испытать – больше, чем может выдержать хрупкое сердце маленькой женщины. Но великое сердце Поэта оказалось готовым вместить в себя трагедию всего поколения. Своей миссией Валентина Синкевич считала сохранение правды о тех, кто был рядом с нею – в страшные остовские годы рабства, в тяжелых испытаниях дипийских лагерей, в изгойстве эмиграции. История второй волны эмиграции – в испытаниях и достоинстве, в страданиях и поэзии – нам была подарена из первых рук: из рук Валентины Синкевич. 

Она многое успела за свою долгую жизнь. Не успела лишь закончить последнюю книгу – книгу очерков о второй эмиграции – о тех, кого знала лично, с кем разделила горе и радость. А это и есть полный список второй волны. Она ушла, дописав свой рассказ об Ираиде Легкой. Ей оставалось доделать еще два эссе для «Нового Журнала». Чуть-чуть не хватило времени.

Корпорация и редакция «Нового Журнала» выражают свои соболезнования дочери и родным В. А. Синкевич.

Господи, упокой ее душу! Дай ей радость и свет!

«Новый Журнал»

 

 

Я прошлое окутываю теплой пеленою.

И вспоминаю благодарно и светло

о том, что было на земле со мною,

о том, что быть иного не могло.

   Валентина Синкевич

 

* * *

Еще три месяца жизни, и ей исполнилось бы девяносто два года. Но бороться с тяжелыми недугами у нее уже не было сил, и 25 июня 2018 года Валентина Алексеевна Синкевич скончалась от инсульта в городе Филадельфия, где она прожила десятки и десятки лет.

От нас ушла не только одна из лучших поэтесс Русского Зарубежья, прекрасный литературный критик, издатель и педагог, но и человек, выдающийся по силе характера, трудоспособности и жизнерадостности, что создало ей множество друзей и поклонников ее таланта.

О Валентине Синкевич будет написано много книг и диссертаций, я же ограничусь пока моими личными воспоминаниями о ней как о старом друге, человеке одного со мной поколения «перемещенных лиц» – русских людей, выброшенных войной за пределы России, проведших всю жизнь вне ее, но оставшихся русскими по языку и по принадлежности к русской культуре.

Валентина Алексеевна Синкевич, Валя, Валюша для друзей, родилась 29 сентября 1926 года в Киеве, но с детства жила с родителями в маленьком городке Остёр, куда они переехали, чтобы быть подальше от зорких глаз властей. Они имели на то основания: интеллигентные люди, дворяне, мать – дочь генерала, отец – сын священника, то есть классово чуждый элемент. Условия жизни были тяжелые. В этом городе Валя окончила шесть классов средней школы. А потом – война. Отец Вали умер еще до ее начала, и Валя осталась одна с матерью и сестрой Ириной. В оккупированном немцами городе стали увозить на работу в Германию молодое население. Попалась и Валя. Она стала «остовкой», работала прислугой в немецком доме. Когда закончилась война, в беженском лагере Фишбек в английской оккупационной зоне она вышла замуж за художника Кочуровского, гораздо старше нее. Родилась дочь. Затем эмиграция в Соединенные Штаты, тяжелый физический труд.

«Десять лет я мыла полы, – рассказывала Валя. – Наконец удача – работа в библиотеке.» И с этого момента – движение к высотам культуры. Не окончившая даже семилетки, она стала образованнейшей женщиной, знающей как русскую, так и английскую литературу, овладевшей английским языком, – а ее родной русский язык был превосходным по форме как в поэзии, так и в прозе.

В 1977 году группа русских поэтов и художников основала альманах поэзии «Перекрестки», который был потом переименован во «Встречи», и Валя Синкевич стала его главным редактором. В течение тридцати лет она собственноручно вела его, создав ему заслуженную репутацию.

Валя Синкевич стала членом редколлегии «Нового Журнала», потом и членом корпорации. За эти годы у нее вышло более десятка книг – сборники поэзии и эссеистики. Ее имя было широко известно там, где ценят русскую литературу и поэзию. Зная, что у нее остается уже мало времени, Валя проделала колоссальный труд, подготовив для передачи в Дом Русского Зарубежья в Москве свой огромный архив, описав и систематизировав его.

Несмотря на тяжелое физическое состояние, она работала буквально до последних дней жизни.

Мое знакомство с Валей Синкевич и ее другом, художником Владимиром Шаталовым, восходит к середине шестидесятых годов. Живя в разных городах, мы все же встречались довольно часто в домах общих друзей, у меня в Нью-Йорке или у них в Филадельфии. Но шли годы, и встречи стали более редкими, а телефонные разговоры более частыми. Меня связывало с Валей творческое взаимопонимание, мы понимали друг друга с полуслова, и чем старше мы становились, тем больше это общение оказывалось необходимостью. О чем мы говорили? Обо всем – о литературе, поэзии, нравах, политике, религии, о нашей родине России, о ее судьбе и о будущем всего мира. Валюша была русской патриоткой, но никак не националисткой или шовинисткой. Она не противопоставляла Россию западному миру, а считала ее частью нашей западноевропейской цивилизации. Она, как и я, любила замечательные строки Тютчева: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить». Верить во всё в ней положительное – и скорбеть о наличии отрицательного. Вспоминали мы часто и слова академика Дмитрия Лихачева, сказавшего, что в характере русского человека сочетаются противоположные черты единого регистра, скажем такие, как ленность, с одной стороны, и трудолюбие – с другой.

Валя Синкевич очень любила животных, подбирала бездомных собак и кошек. Будучи у нее в гостях, я увидел в ее небольшом собственном доме четырех псов, а кошки были домашние и приходящие. Обычно любители животных предпочитают четвероногих друзей двуногим, так как животное никогда не изменяет своему хозяину. Но у Вали любовь к животным не исключала любви к людям, она помогала очень многим и всегда была открыта для новых дружб.

Достигнув весьма преклонного возраста, мы, конечно, говорили и о конце жизни. Была ли Валя религиозным, верующим человеком? Да, но и тут – без всякой догматики и нетерпимости. Помню, как она сказала мне, что не верит в вечные адские муки, которые уготованы грешникам. Она очень любила строки поэтессы Лидии Алексеевой, сказавшей в одном из своих стихотворений: «Не спрашивай, что будет там, потом, / Когда настанет миг прощанья и свободы, – / Ведь если что-то ждет – какое чудо в том! / А если ничего... Какой великий отдых!» Ценила и шутку, вспоминая слова парижского литературного критика Георгия Адамовича. Егo как-то спросили, верит ли он в загробную жизнь. Отвечая, кажется, утвердительно, он добавил, что его любимого книжного шкафа со всеми книгами там не окажется.

Она вела широкую переписку с многочисленными представителями русской культуры всех трех волн российской эмиграции; в ее архиве много ценнейших писем и документов. В последние месяцы она готовила книгу очерков о ее коллегах по литературе, которая планировалась к изданию Домом Русского Зарубежья. Закончив последний очерк, Валя сказала мне: «Вот отошлю его (не сама, а ее внук, на улицу она выходить уже не могла), а потом смогу отдохнуть». И через неделю этот отдых пришел – она скончалась. Вижу в этом что-то трагически логичное, почти как в «Борисе Годунове»: «Еще одно, последнее сказанье – / И летопись окончена моя, / Исполнен долг, завещанный от Бога».

...В моей адресной книжке все больше и больше имен и телефонных номеров, по которым уже некому звонить. Но я не вычеркиваю их, потому что я до сих пор слышу голоса моих ушедших друзей. И голос Валюши Синкевич всегда будет ясно звучать.

Согласно ее завещанию, тело Валентины Синкевич было предано кремации и похоронено на кладбище русской Фермы РОВА в штате Нью-Джерси. Там же покоится прах наших общих друзей –  художников, братьев Михаила и Виктора Лазухиных. В их гостеприимном доме в Филадельфии Валя Синкевич, Владимир Шаталов, я и другие их друзья провели в течение многих лет счастливые часы за всегда обильным столом.

Говоря о счастье... Валя Синкевич считала себя очень счастливым человеком – потому что смогла вернуться на родину своим творчеством. Об этом мечтали многие русские эмигранты, но не дождались, скончавшись до распада Советского Союза. Вале Синкевич, как и мне, повезло, мы вернулись на родину, побывали в городах, где когда-то жили, повстречали старых друзей и нашли новых.

Несмотря на долголетнюю дружбу, Валя и я оставались на «Вы», теперь же позволю себе сказать:

Мир праху твоему, дорогая Валюша. Я благодарен судьбе, что повстречал тебя, и дружба с тобой обогатила мою жизнь. Твой телефонный номер 215-477-61-72 никогда не будет вычеркнут из моей памяти.

Сергей Голлербах, Нью-Йорк

 

 

ХРАНИТЕЛЬНИЦА РУССКОЙ ПОЭЗИИ

Памяти Валентины Синкевич

 

25 июня 2018 г. в Филадельфии скончалась Валентина Алексеевна Синкевич (р. 1926, Киев) – поэт второй волны эмиграции, постоянный друг и добрый наставник русских поэтов в Америке и Европе.

Из ее недавних стихов (2016):

 

И календарь здесь ни при чем –

считай хоть дни, хоть годы, хоть страницы.

А лучше бы не вспоминать о том,

какие попадались под руку столицы,

когда зима была убийственно бела.

И близкая дорога дальнею легла.

Сейчас не все ль равно? Уже пора

навек убраться со двора –

ведь время, время – вот оно

стоит и смотрит на окно,

                          твое окно,

закрытое давно.

Но ты открой его: в долинах и горах

идет зеленый май в цветах,

и ты ему навстречу крикни – Ах! –

на иностранном своем странном языке,

услышанном недавно даже вдалеке.

Он, говорят, почти совсем английский,

а мог бы быть и австралийский,

иль стать назло тебе немецким,

или трагически советским.

Но волею судьбы – не стал.

 

В. А. Синкевич – внучка генерала и священника, из родного города Остёр на Украине угнанная нацистами в Германию, выжившая в лагерях для перемещенных лиц (ди-пи). После войны попавшая с семьей в США, Валентина Алексеевна стала связующим звеном между многими поколениями тех, кто писал и пишет в Америке по-русски. Еще в Германии узнала она о стихах Марины Цветаевой от Юрия Иваска. В своих ценнейших воспоминаниях («Мои встречи. Русская литература Америки» / Рубеж: Владивосток, 2010) Валентина Алексеевна рассказала о Лидии Алексеевой, Ольге Анстей, Иване Елагине, Юрии Иваске, Николае Моршене, Борисе Нарциссове, Татьяне Фесенко и о многих других. О поэзии, о судьбах литераторов, художников она была готова говорить и писать всегда. Через Валентину Синкевич и ее друзей и третья волна эмиграции, и мы, ее продолжение, узнавали о судьбе и существовании многих имен и стихов – бесценном наследии первой и второй волн, сохранивших русскую поэзию и литературу в Новом Свете. 

Как упрямый волнорез, в который бьются все эти волны, Валентина Синкевич создала свой альманах «Встречи», выходивший в течение трех десятилетий. Ежегодно и собственноручно собирала она, еще в докомпьютерную эпоху, эти трогательные, изящные поэтические книжки. «Встречи» закончились в 2007 году на 31 выпуске, но альманах будет жить, как памятник литературы.

Лев Лосев писал ей шутливо:

 

Что же делать русской лире

в неуютном этом мире?

Наши варварские речи

не оценят, не поймут.

Валентина! Ваши «Встречи» –

Наш единственный приют.

 

Но к Валентине Синкевич также полностью относятся пророчес-кие слова В. Брюсова, сказанные более столетия назад:

 

А мы, мудрецы и поэты,

Хранители тайны и веры,

Унесем зажженные светы

В катакомбы, в пустыни, в пещеры.

 

Те из нас, кто удостоился чести лично знать Валентину Алексеевну, не забудут ее редкого обаяния. До последних лет делилась она с нами своим опытом и памятью. Мы помним и любим ее.

 

Виктор Фет, США

Владимир Батшев, Германия