Евгений Сливкин

 

НА КЛАДБИЩЕ ВАРШАВСКИХ ПОВСТАНЦЕВ

 

На повстанческом кладбище надпись

на чужом – прозвучала на нашем,

уложившись в трехстопный анапест:

Лейтенант Красной армии Саша.

Без труда она переводима,

а другие – не перетолмачишь…

На могилах бойцов – псевдонимы:

«Зоська», «Вили», «Парасоль» и «Матяш».

Лейтенант Красной армии Саша,

в оседающем пепле и дыме

без фамилии павший и спасший

Красной армии честное имя.

Беглый лагерник – прежнее званье

он в подполье носил, не позоря.

Пусть над этой плитою славяне

старый спор меж собою доспорят!

Обгорелый, растерзанный, страшный –

он встает с автоматом на шее.

Лейтенант Красной армии Саша…

 

Как мой батя, дошедший до Шпрее.

 

 

РЕЙХСТАГ

 

Кỳпола стеклянная витрина,

реет черно-красно-желтый стяг –

это в центре серого Берлина

из развалин поднятый Рейхстаг.

 

Он давно от копоти и сажи,

словно бы от прошлого, отмыт –

лишь тевтоны, вставшие на страже,

помнят, как чухонский лёд трещит.

 

Тополиный пух, как балерина,

в воздухе кружится день-деньской

посредине майского Берлина,

опускаясь над Москва-рекой.

 

Одуревшей родине на благо – 

чтобы не клялась на их крови! – 

те, кого уж нет, со стен Рейхстага

отозвали подписи свои.

 

 

* * *

В карманном словаре волшебных слов

найдется слово Швеция недаром.

Мы не ценили Сельму Лагерлёф, –

мы выросли с Аркадием Гайдаром!

 

Вождь лысый и картавый, вождь рябой,

вождь лысый, с шевелюрой, снова лысый…

Хотелось пить из чашки голубой,

но серые ее разбили крысы.

 

И как случилось, что судьбой забыт

тот барабанщик в пионерской блузе,

а мальчик Нильс по-прежнему летит

в Лапландию на белоснежном гусе?!

 

 

ОТТЕПЕЛЬ

 

Без перебоев принимают роды…

Младенцы в мир приходят, вереща –

уменьшенные копии Хруща:

громкоголосы, лысы, кругломорды.

 

Они орут до побуренья кожи,

и хоть усы и брови им поклей –

ни на кого другого не похожи

из тех, кто залезал на Мавзолей.

 

Сучат кривыми ножками в припадке,

пускают важно пузыри слюны,

как будто есть надежда у страны

освободиться от мертвящей хватки.  

 

 

ИЗ ИСТОРИИ СССР

 

Мало ли кого подсунут –

не устроишь всем проверку!..

Запускали на трибуну

надувную пионерку

из резины зарубежной,

чтоб не сохла и не мокла…

Целовал девчонку Брежнев,

до него – Никита чмокал.

Всё равно она сдувалась,

хоть стояли наготове;

и куда-то подевалась

при генсеке Горбачеве.

Много раз ее латали

за границею и сами,

говоря: «Проклятый Сталин

проколол ее усами!»

 

 

ЛИТЕРАТУРНОЕ

 

Шатнулась лира, сдулась марка,

надулся франк, но вот-вот лопнет...

Ах, эти пьяницы Ремарка,

блуждающие по Европе!

 

Стучат вагонные колеса,

огни столиц горят зловеще,

без коньяка и кальвадоса

еще труднее, чем без женщин.

 

Нет, женщины не обделяли

их, помнящих не понаслышке

допросы в пыточном подвале

и лагерей кривые вышки.

 

Но им за всё пережитое

еще одна светила ходка,

их пассий тратила чахотка,

кончались визы и спиртное...

 

Загнуться от тоски и блуда

легко во время пандемии –

вернулись, не поймешь откуда,

бездомцы Эриха Марии!

 

Опять в Европе пополненье:

спасаясь от стыда и боли,

непоротое поколенье

не хочет, чтоб его пороли.

 

 

* * *

Всё мы понимали, но, однако,

надрывать себе не стали сердца:

жили при задушенных поляках,

жили при раздавленных венгерцах.

 

В сад ходили в шляпах и с тростями,

тяготясь, носили эполеты,

сборники читали с повестями

Гоголя, съезжались на банкеты.

 

Прочих европейцев не глупее,

хлынули, перенимая моду,

глянуть на «Последний день Помпеи»

и «Явление Христа народу».

 

А британский лорд-плешиво темя

в пламенных речах и через прессу

называл нас: «Варварское племя,

всякому враждебное прогрессу».

 

Блэксбург, шт. Вирджиния