Екатерина Преображенская

* * *
Самоубийцы с веревками
Бельевыми,
Просроченными таблетками,
Бритвами – острыми
И тупыми,
Бросившиеся под мыло,
По расписанию поезда.
Ах, Сильвия, Сильвия ,[1]
Почему ты стоишь в такой позе,
На коленях, с головою в духовке:
Ноги – в раскорячку, и зад – отклячен,
Может быть, ты хотела, чтобы смерть
Пристроилась сзади?
Большой стриптиз? Праздник для некрофила?
Чтобы смерть тебя так любила?

Самоубийцы с записками – длинными и короткими,
Умными и смешными,
С глазами – горящими и пустыми,
Внимательные – с планом в голове,
И неряшливые – без плана,

Самоубийцы – с флакончиками
И пипетками,
С обидами – срочными,
Изобретательные и не очень,
Вооруженные
Ножницами, отвертками, пистолетами,
Клозетами, лестницами и порошками,
С мостами и водоемами
Под мышкой, –
Выбросьте эти игрушки,
Смерть – не карьера,
Которую можно сделать,
Она не оценит вашу смелость,
И долгожданной встречи – не будет.

Здесь она, здесь!
Как стояла за левым плечом,
Так и лежит –
За мертвецом,
Подпрыгивает,
Обнимает
И держит за плечи,

Show must go on,
И новый реквизит –
Приносят
Плачущие родственники.

И колокол опять звонит для всех,
И плачут все по всем,
И все смеются хором,
И вспоминают всех...

* * *
         Е. В.
Ну вот мы и добрались до сути дела, до сердца Европы,
до середины жизни, до Праги.
И глядя с тобой с почти римских холмов –
Я вижу не город, а
Ловкую воронку, в которую стекается всё
Я вижу много-много ступеней, степеней,
Указателей, архитектурных деталей зла,
Придуманных так тонко, как будто бы действие всегда
Происходит на закате

Да, да, кивает скелетик на пражских часах, –
Я – механическая игрушка, умею кивать головой только вперед,
Еще в средние века считали, что мир очень стар,
А сейчас он – супер стар, так, звезда ни о чем
Посмертно награжден медалью «За храбрость»

Печально, что ты перешел на сторону сопротивления, но если бы ты
Не перешел – тоже было бы печально, Карел Павлик ,[2]
Карел... кнедлик... брецель, пересмотревший свои взгляды
На службу и жизнь
И заслуживший одобрение начальства, потом заслуживший огонь, арест
И символическую могилу в Костелец-над-Черними-Леси

Ну вот и все, даже лебеди подняли нас на смех,
Когда мы случайно заглянули в тот подъезд,
Чтобы проверить, правильно ли мы идем по стреле времени,
Увеличивая в должном объеме энтропию и беспорядки
Ну вот и все, холмы не подвели нас, также как и граффити на соборах,
Туристические наборы чувств, тоска по мировой культуре, цветы зла,
Музей абсента, история слез, и голова,
Живущая несколько секунд –
После заката.

* * *
Ты вышел в магазин за хлебом, это был второй сезон, третья серия
Он расступился, и ты вошел в его воду
У кассирши в уголке глаза было показано:
Не отлучайся от меня: cын, мальчик, друг невесомый, отец на пенсии,
Вот сдача, которую я отрываю от сердца
Как и положено,
Кто-то подкинул в корзинку лишнее мороженное.

Ты вышел в магазин за хлебом, это был шестой сезон, пятая серия
Он расступился, и ты вошел в его воду
В очереди на кассу тепло как в яслях
Хлеб, молоко и яйца сверкают, переливаясь в руках.
Охранник в черной одежде заглядывает покупателям
Прямо в глаза:
Любишь ли ты меня так,
Как я – тебя?

* * *
Листья по-прежнему пустынны –
Записывают и стирают воздух,
Записывают и стирают
По-прежнему безумны –
Прячут внутри куста как тайну часть ночи
Но ночь – не тайна,
Она – добыча – для того, кто ее догоняет,
И – охотник – для того, кто убегает

Деревья заняли свои места навсегда
И не пускают туда,
Где стоят, а земля
Земля – всегда повсюду, всегда на месте, и потому
Некуда перемещаться

О эти темные неподвижные письма,
Вечная бессонница Черного
Впереди – утро, позади – футбольное поле
Направо – мяч, налево – забвение

* * *
        А. Д.
Автозапчасти, – о Боже!
Сумерки – окончанье всего,
Предел возможностей, затемнение
Ты уже умер
Так и не написав мне рекомендательного письма,
Единственной вещи, которая мне была от тебя нужна
Теперь я называю тебя так –
Без имени без отчества,
Изнемогающих под собственной тяжестью.
Обратно, вместе с твоею рукою, идущею вспять,
С рукою, которую не удержать, учащенно падает снег
Вопреки земле насильственной, переданной, вручённой –
Несошедшему голосу точно.
         Санкт-Петербург

* Сильвия Плат (1932–1963) – американская поэтесса, зачинатель «исповедальной поэзии» в англоязычной литературе ХХ века. Покончила жизнь самоубийством. (Ред.)

* Карел Павлик (1900–1943, Маутхаузен), офицер Армии Чехословакии, участник Сопро-тивления. В 1939 г., вопреки приказу, вступил в бой с немецкими войсками за Мистек, – единственный случай сопротивления чешской армии оккупации 1939 года. (Ред.)