Анастасия Юркевич

ЛЮБОВЬ
Еле слышный звук, возникший невесть откуда,
Легче спящей бабочки, невесомее обертона,
Тихого стона птицы под спудом шторма...
Предвосхищенье чуда.

Еле слышный звук (умолкнуть гораздо проще,
Чем окрепнуть; иссякнуть, не воскресая
Проще), как июльский ливень, взрывает собою рощу,
И она встает навстречу ему, босая
Каждый лист отдавая, развёртывая, разверзая...
         Berlin, сентябрь 2016

* * *
Сколько дней осталось до сентября?
Те же в лесу синицы, кедровки, дятлы.
Вряд ли мы вернемся, честно-то говоря,
Очень вряд ли.

Лучше давай спокойно, без дураков,
Без этих вечных если бы только... если...
А по зиме не дождаться теперь снегов
Там ли, здесь ли.

Спросишь кукушку, сколько осталось дней –
Семь раз отмерит и смолкнет на счет тринадцать.
Все ли сложилось? Со стороны видней.
Мне уж давно – ни вспомнить, ни разобраться.
         Hudson, 17 августа 2016

* * *
         «Лучше год в Афганистане, чем неделя в Теплом Стане»
         «Погиб, – сказали. – В пьяной драке не уберегся от ножа.»
                  Ирина Евса

      В.Ф.
«Сначала вырезали легкое.
Ну, после первого пожара...»
Чего уж там – сама нелегкая
Таких, как ты, на свет рожала.

«А был ведь самым...» – Знаем, плавали.
Мой первый друг, мой друг бесценный,
В Левайсах, с неизменной «Явою»,
Менандр лексики обсценной, –

Мой милый, что тебе я сделала?
«Еще пожар. А там и печень.»
Два года уж. Дружков – как не было:
Кто завязал, а кто далече.

Прикинь – у черта на куличиках,
Сто лет спустя, на некой даче,
Как Гюльчитай, скрываю личико,
Чтоб ты не видел, как я плачу.

В Левайсах... нет, всё больше – в трениках.
Папаша-слесарь. Пил без продыху...
Всех превращали в неврастеников
От «Лейпцига» до Зоны Отдыха.

И ничего – слепилось, склеилось.
За всех я, впрочем, не ручаюсь...
Похерив классовую ненависть,
Наш участковый, отдуваясь

И бормоча у лифта: «Вот ведь как...»,
К нам подымался на седьмой
И там гремел: «Куда вы смотрите?
Тюрьма ведь плачет, путь прямой!»

В подъезде, у почтовых ящиков,
Набитых правдой и известьями,
Мы, наподобье древних ящеров
Всех распугав, пропали без вести.

От нас остались только росписи
У лифта, и понтов немеряно.
А от тебя – та фотка с подписью
«Н. от В. Ф.» (там, где заклеено)

И жизнь, что в сорок три просрочена
Тобой, ни в чем не знавшем меры,
Где «ИЖ-Юпитер» раскуроченный
Являлся частью интерьера.

Пускай в своей недолгой песенке
Двух слов не мог связать без мата,
Но провожал меня до Гнесинки,
Почти до самого Арбата.

Пока я – кесарево-кесарю –
Дудела гаммы на зачетах,
Ты поступил в профтех на слесаря,
Давно в ментовке на учете.

И, по утрам на Юго-Западной
Меня заталкивая в первый,
Цедил: «Следи, чтобы не лапали!»
И так держал, что каждым нервом...

Двужилен, молчалив, безденежен,
Ни на кого не полагась,
Ты был беспомощен и бережен
Со мной. А ведь с тебя бы сталось.

Никто бы не поверил даже,
Как до нелепого невинны
Твои тремя-годами-старше,
Мои – тринадцать с половиной.

Как тихо... С вечера забористо
Отгрохотало по предместьям.
Мне горько и немного совестно,
Что я не знаю, как ты, вместе ль

С тобою Чарлик, хвостик кределем,
И поводка не знавший отроду
В краях, где все еще не сбрендили
Как тут, у нас: кто в лес, кто по воду.

Где тесновато, и поэтому
То, что когда-то было счастьем,
Под звуки му и хэви метала
Ты разбираешь на запчасти –

Такой же, как на том, потертом
Обрывке: в небе не стареют.
Двадцать шестой. Двадцать четвертый.
Россия. Лета. Лорелея.
         Hudson, 18 августа 2016

«МОСКВА-САРАТОВ»

         Андрюше
Отодвинем с тобой занавески:
Посмотри и запомни, попробуй:
Год – последний. Москва. Павелецкий.
Провода, провода, перелески...
А потом мы уехали. Чтобы.

Поезд с надписью «Волжские дали».
Забирайся на верхнюю смело:
Вот просевший у черных проталин
Снег, березы, натертые мелом;

Вот домишки прижались к откосам,
Будто ласточки строили гнезда.
Видишь – небо просторно и просто,
Лишь под небом всё криво да косно.

Здесь живется темно и несыто:
Ни товарный не встанет, ни скорый.
На продмаге табличка «Закрыто».
Здесь никто не налаживал быта:
Всё заботы, замки да заборы.

Видишь, с насыпи смотрит бесстрастно
Имярек, твой собратец по крови...
Оттого здесь и время не властно,
Что давно уже планов не строят.

Степь да степь кругом, путь далёк лежит,
Напилася я пья, успокой меня.

Громыхают на стыке вагоны.
Как борец среднерусского Сумо
Возникает из дыма и шума
(«Рыба, рыба!» – летит вдоль перрона)
Бог китайских клеенчатых сумок.

Мы-то в рыбе с тобой – ни бельмеса.
(Я боюсь, ты останешься, мама!)
«Слон, не рыба! – ты глянь, килограмма
Два с полтиной удельного весу!»

Ох, Самара городок, беспокойная я,
Беспокойная я, что же делать мне?

А вдали потихоньку темнеет
Горизонта мальчишеский ежик.
Волки? Может быть, водятся тоже.
Как Тамбовские. Может, страшнее.

Мы закроем с тобой занавески,
Мы расправим на столике скатерть,
Темнота, провода, перелески...
В общем, родина, цацки да пецки,
На всю жизнь, то есть попросту – насмерть.

Ты мешаешь в граненом стакане
Свой янтарь алюминьевой ложкой,
А колеса стучат понемножку.
Баю-баю, стучат, баю-баю...

Издалека-долга
Течет река Волга,
Течет по свету
Туда, где нас нету...

Москва 2014 – Hudson, 6 августа 2016

* * *
«Их Бог не выдаст – черт не съест,
Им отчий стыд глаза не выест».
Борис Чичибабин

Не продадут, не кинут –
Нам горе не беда,
Мы выбрали чужбину
От слова «никогда».

Мы здесь, полунемые,
Лишенные теней,
Хоромы лубяные
Нам прочих ледяней,

Порой себя не знаем,
И счет забыли дней...
Но все-таки бывает –
Издалека видней.

Пускай свой век скитаюсь
Як тать в чужой нощи,
Карабкаюсь, срываюсь,
Пускай здесь хлеб горчит,

Пускай не знать мне дома
И той себя, другой –
Я все-таки ведома
Уверенной рукой.

И вовсе не случайно,
А так, как суждено,
Из всех других отчаяний
Мне нужное дано.

Латиница без отчеств
Теперь мое жилье.
Из тысяч одиночеств
Я выбрала свое.

И стыд глаза не выел,
Хоть близок был предел.
Но все же Бог – не выдал,
И черт пока не съел,

Пускай тоска измучит
И саду пусть не цвесть,
Но здесь со мною Тютчев,
И Ходасевич здесь.

Я с ними год за годом
Наощупь, на простук,
Отыскивала голос,
Оттачивала слух.

И мне наградой мелочь
Из Божья кошелька:
Спасительная немощь
Любви издалека.

         Berlin, 30 октября 2016