Леопольд Эпштейн

* * *
«Грешно ли молиться о смерти тирана?» –
Спросил у аббата монах:
Старик низкорослый в неновой сутане,
Два посоха в дряхлых руках.

Непрямо аббат отвечал и неспешно,
В обычной манере своей:
«Ты лучше молись о душе своей грешной,
А Господу Богу видней».

Монах не смутился. Нахмурясь немного,
Продолжил: «Душа-то болит.
Отец мой, ведь уши у Господа Бога
Отверсты для наших молитв?»

Аббат пригляделся, ища пониманья,
К морщинам на темном лице:
«Ты помнишь ли, брат мой, слова из Писанья
О кесаре и об Отце?»

В глазах, защищенных морщинистой сеткой,
Застыл непокорный свинец.
Зачем-то тряхнув бороденкою редкой,
Он вымолвил: «Помню, отец».

«А ежели помнишь, то пестовать неча
Гордыней взращенную мысль...»
Аббат вдруг осекся, вжал голову в плечи,
Отрывисто бросил: «Молись».
         2017

* * *
Высокомерие ахматовского толка
Мне неприятно. Даже над стихами
Ахматовой, мне кажется, витают,
Как мелкие назойливые мушки,
Эпитеты, которыми так щедро
Всегда она увенчана была.
Средь них – осанка гордая, улыбка
Презрительная, царственная краткость
Характеристик, взгляд проникновенный,
Надменная насмешливость, неспешный
Величественный стиль повествованья,
Глубокий голос, благородный профиль.
Лишь челка знаменитая, пожалуй,
Немного выбивается, но тоже
Высокий этот образ не снижает.
Я б не хотел иметь таких друзей.

А с мандельштамовским высокомерьем,
Нелепым, жалким и придурковатым,
С его беспомощной, бессильной спесью,
С обидчивостью, гневом, интриганством,
С гордыней, выражаемой фальцетом –
Смиряюсь я без всякого насилья
Над чувствами. И более того,
Шутом охотно был бы и лакеем
При короле-паяце...
         2015

ИОВ
Иов был Божий раб. Иов был верный раб.
В Господней правоте не усомнясь ни разу
(Нет, Сатана неправ – не всякий смертный слаб!),
Он принял смерть детей, и бедность, и проказу.
Бог всё ему вернул. Он был вознагражден
За то, что так любил, за то, что так старался.
Годами напоен, без боли умер он.

Я не люблю его: я не сторонник рабства.
         2016

АПОКАЛИПТИЧЕСКОЕ
Пары птиц не хотят возвращаться в свое гнездо,
Несмотря на сильные грозы, жухнут травы,
Мелодия выдыхается, опустившись до ноты «до»
Самой нижней октавы.
Потерявший дыхание, загнанный в ковыли,
Не уйдет дурачок-олененок от волчьей стаи.
«...и дана ему власть над четвертою частью земли...»
(Глава шестая).

Климатологи отмечают много мелких примет
Катастрофы (социологи, пожалуй, тоже),
И хотя единого мнения, как обычно, нет,
Но весьма похоже,

Что в седьмом поколении некого будет карать
За наши грехи, совершенные по примеру
Дедов и прадедов. Близость гибели во сто крат
Поднимает веру.

Еще бы! – как не молиться, когда дело – швах?
На то и высшая воля, чтоб ей не сопротивляться.
«Вот, красный большой дракон о семи головах»
(Глава двенадцать).

Надежды, конечно, имеются. Но не у всех.
Социальная база, еще не исчезнув, существенно поредела.
За столом собравшись, как и прежде, пьем за успех
Безнадежного дела.

Только круг наш узок. В оккупированном Крыму
Отдыхают те, с кем чокались мы когда-то...
«Как из дыма сошла саранча на землю, придя в дыму...»
(в Главе девятой).

«И увидел я новое небо и новую землю...» Ау, Земля!
Погодите, звезды, куда это вы, куда вы?
Мелодия задыхается, захлебнувшись на ноте «ля»
Самой верхней октавы.

Без сомнения, щуки сожрут зазевавшихся карасей.
Безопасно пророчить худшее, давно – никакого риска.
«И сказал мне: не запечатывай слов пророчества книги сей;
ибо время близко.»

         2017

ПРОГУЛКА В ГОРАХ
Что я хотел сказать? Помнил – и вот те на!
Может, как жизнь длинна,
А может, как время круто?
Нет, это все – не то,
Это – игра в лото,
Там был настоящий смысл, скрывшийся почему-то.

Что я хотел сказать? Что по ночам не сплю?
Что не радость коплю,
А страх перед злом двуглавым?
Что знанье мое – из тех,
Которые не для всех,
Что, чувствуя правоту, я не хочу быть правым?

Что я хотел сказать, а может быть даже спеть:
Уж если кровавая смерть,
То – в окопе, а не в бараке.
Но пафос смещает суть,
Как муха, влетая в суп.
Я морщился сам не раз, читая такие враки.

Что я хотел сказать? Что если без болтовни,
Знаем лишь мы одни
Собственным страхам цену.
Честь говорит: «Рискни»,
Разум: «Сиди в тени:
Глупо ведь, извини, биться башкой о стену».

Что я хотел сказать – не суть, все равно не смог.
Устал я и, видит Бог, –
Еще далеко до дома.
Устал от скользких камней,
А сам от себя – сильней.
Спуск с горы не трудней, он просто страшней подъема.

         2017
        Бостон